Дорогой Никто. Настоящий дневник Мэри Роуз - стр. 8
Когда меня привезли, врачи стащили с меня штаны и трусы и воткнули иглу длиной в четыре дюйма прямо в вертлужную впадину без всякого новокаина. Больно было адски, но унижение было сильнее боли.
Врачи сказали матери, что если бы она еще тянула с обращением, мое бедро могли бы никогда не вылечить. Я бы либо не ходила, либо сильно хромала всю жизнь. Сказали, пока не ясно, насколько серьезны изменения в суставе.
Дорогой Никто!
Сегодня меня выписывают. Ни фига не вылечили, просто стабилизировали. Мне в любом случае плевать – я хочу домой. Перед выпиской я выслушала кучу поучений, в том числе идиотскую лекцию про «безопасный секс».
НАШЛИ ДУРОЧКУ!
Дорогой Никто!
После выписки я некоторое время передвигалась в инвалидном кресле. Большинство девочек в школе держались со мной очень мило и вдруг стали моими подругами – из жалости (ей-богу, лучше прежнее безразличие, чем эта подачка для убогой). Пацаны, как и раньше, вели себя по-скотски, и вскоре я больше плакала от издевок, чем от того, что у меня медленно рвется сустав.
Вчера я кое-как поехала в кресле на ленч, и мальчишки начали надо мной насмехаться, да так жестоко… Я сидела, еле сдерживая слезы. Я так разозлилась, и так мне все осточертело, и так навалились перенесенные унижение и боль, что стыд превратился в слепящую ярость и ненависть – к ним и к себе.
Я оглядела их и заорала изо всех сил:
– Заткнитесь, ЗАТКНИТЕСЬ, ЗАТКНИТЕСЬ, ЗАТКНИТЕСЬ, ЗАТКНИТЕСЬ!!!
Они захохотали, будто ничего смешнее в жизни не видели. Маленькая безобразная калека плачет! Один из них наклонился и сказал прямо мне в лицо:
– А то что? Ты даже встать не можешь!
Лицо запылало, меня затрясло от адреналина. Я схватилась за подлокотники кресла и встала, крича:
– Могу, придурки! Видите, могу!
Бедра болели так, что дыхание перехватывало, но мне было все равно. Плевать, что на меня все смотрят и смеются. Плевать, что трудно дышать. Плевать, что если я упаду, то получу серьезную травму. Я оттолкнулась и сделала несколько шагов. По ощущениям, в бедренные суставы воткнулись два металлических прута. Боль пересилила, и я, всхлипывая, рухнула в кресло.
Дразнившие меня мальчишки застыли, будто увидев привидение.
Слезы обжигали щеки, но я гордилась собой. Я отвоевала толику достоинства, которое у меня похитили инвалидное кресло, больница и соученики.
Мальчишки всем растрепали, что я сделала – ну, встала с кресла. Сначала я надеялась, что все обойдется. Не обошлось. Меня начали называть обманщицей. Дескать, я притворяюсь калекой, чтобы бить на жалость.
На биологии у меня началась истерика, и учитель на руках вынес меня в коридор, а потом в медкабинет. Приехала мать и забрала меня. С того дня я в школу не ходила.