Дороги скорби - стр. 25

– Прежде мне казалось, что в жизни происходит все в точности до наоборот.

– Вы тоже придерживаетесь мнения, что горожане более просвещённые, в отличие от жителей сел и деревень?

– Я предпочитаю не думать об этом, – улыбнулся я. – Моя голова, как правило, занята иными думами. Вы хотели петь песню, – напомнил я своему спутнику.

На голову одного из мальчишек упало яблоко. Я готов спорить, что услышал треск, хотя это было и невозможно. Дети захохотали. «Шишка будет. Так тебе, сорванец!» – подумал я и издал короткий смешок – случайно, готов поклясться. Генрих принял смешок на свой счет и демонстративно отвернулся от меня.

– Не обижайтесь, – принялся я утешать своего обидчивого спутника. – Я смеялся не над вашим желанием сделать из меня образованного.

– Точно?

– Клянусь, – поклялся я в очередной раз. – Я жажду услышать песенку, которую полюбила чернь.

– Эти ваши архаизмы… Чернь! Классовое деление – пережиток прошлого, – начал он и, вспомнив, что я человек короля, тут же закрыл эту тему, решив, что спорить со мной не о чем. – Я спою, но если только вы очень сильно попросите.

– Очень сильно прошу! – воскликнул я и отвесил комичный поклон. – Пойте же, менестрель.

Вышло и глупо, и смешно. Мы дружно захохотали.

– Ладно, друг мой, слушайте, мне не жалко, – гордо подняв голову, произнес он. – Это действительно мило и наивно. – И он начал петь:

– Удивительно, – произнес я, понимая, что сейчас мне придется объяснять, что именно меня удивило. – Весьма…

Как и ожидалось, профессор Чайка вопрошающе посмотрел на меня и задал предсказанный мной вопрос.

– Очень… Религиозно.

– Друг мой, а как иначе? – профессор Чайка, равно как и я, мыслил на опережение. – Вы же понимаете, что речь идет об эпохе, названной tempus tenebrae, иначе говоря…

– Время тьмы, – закончил я за Генриха. – Я слышал об этом.