Дороги скорби - стр. 19
– Кто поведет их на поляну?
– Мое дело до леса довести. А там и мужик голубоглазый тут как тут. Уж пес знает, кем он при Хозяйке леса служит. Осуждаешь меня? – мужик в очередной раз отхлебнул водки.
Рихтер смотрел на стертые об соху руки, на кожу, посеченную оспой. Смотрел и всей душой проклинал не мужика, а ситуацию, в которой оказался каждый, до кого смогла дотянуться обитающая в лесу тварь.
– Волка в дубраве больше нет, голубоглазого мужика, стало быть, тоже, – процедил Рихтер. – Никто не придет за вашей скотиной и деревенских не задерет.
– Как нет? – удивленно выдохнул старик. – Взял вот так и исчез?
– Убил я волка. Переломал ему хребет, выдрал клыки и обломал когти. Это его кровью пропитан мой мешок, это его голова лежит в нем.
– А ну-ка покажи!
– Ишь, разбежался. Дядя! Руки свои убрал! – Рихтер ударил мужика в плечо и спрыгнул с телеги. – Я эту голову Рутгеру… – он глядя на Фриду осекся. Она-то уже научена его враньем. Её уже нельзя обмануть. – Награду буду за нее получать.
– Брешешь.
– Я тебе сейчас пинка дам! Ты мне ноги целовать должен, а не клешни свои тянуть. – Видя, что старик поутих, он продолжил: – Волка нет, вези детей по домам и передай всем, что в вашей правде больше нужды нет.
– Нет, друг мой. К сожалению, так не пойдет. Дети нужны не волку, а той, кто водит волка на поводке. Мы ж не дураки, да голубоглазый говорил, дескать, и волк-то сам – ейная жертва.
Рихтер провел рукой по волосам и о чем-то задумался.
– Ты хочешь сказать, что ничего не изменилось и эти зайцы все равно окажутся в лапах Амелии?
– И так будет до тех пор, пока хозяйка Лисьей дубравы не решит иначе.
Здесь, дорогой мой друг, я прерву свое повествование, ибо даже ведьмы Рогатого Пса устыдились бы той грязи и погани, источаемой устами нашего несчастного Рихтера. Упав на колени, он покрывал отборной матерщиной короля, королеву, их свиту и каждого герцога Гриммштайна. Он кричал так громко и выражался так крепко, что, кажется, снег прекратил сыпаться с небес. Крыса прошелся по каждому знатному человеку своей родины, обложил каждого рыцаря, ландскнехта и пехотинца. От проклятий не спасся и Господь с его апостолами, и, когда дело дошло до «Лесной потаскухи», а именно так он назвал Амелию и был совершенно точен в высказываниях, злость придала ему сил.
Убегая с Весенней поляны, он знал, что ни одна сила на свете не заставит его вернуться обратно. Стирая до крови босые стопы, Крыса слышал крик Хозяйки. Амелия кричала глотками тысяч ворон и воронов, обитавших в дубраве. Она завывала порывами ледяного ветра и журчаньем ледяных ручьев. Весь лес кричал об одном: «Я выпью тебя до капли. Ты будешь умирать мучительно и долго. Клянусь выпить каждую каплю твоей поганой крови! Ты предал Дороги Охоты! Ты предал замысел Рогатого Пса! Будь проклят, вор, убийца, предатель!»