Дорогами судьбы - стр. 12
– Ну, что скажешь?
Я качаю головой, сиплю в ответ:
– Это здорово, мне, увы, больше не двадцать!
Мариам хохочет:
– А сколько тебе?
– Скоро будет пятьдесят.
– Я старше…
Я смеюсь, и Нора сообщает на полном серьезе:
– Правда-правда, Мариам почти шестьдесят.
Вглядевшись повнимательнее, я замечаю морщины на лбу, складки на веках и седину на отрастающем ежике волос.
– Возраст – тюрьма! – провозглашает наш танцевальный гуру. – Лично я отказываюсь там сидеть. Есть двадцатилетние старики, а я… молодая шестидесятилетняя девушка! Насчет себя решай сама.
Я пожимаю плечами.
– Жалко, что мои колени с вами не согласны.
Мариам весело фыркает:
– Приходи сюда каждую неделю, и к концу года твои коленки почувствуют себя на двадцать. Так, девочки, продолжаем!
Я бросаю злобный взгляд на часы. Во время перерыва стрелки мчались наперегонки, а сейчас устроили сюрпляс. Мариам выбирает музыку, и пытка возобновляется.
В конце занятия я превращаюсь в лужу. Все аплодируют, а я пытаюсь вновь обрести человеческую форму. Нора подбадривает меня:
– Ты справилась – я потрясена!
– Ненавижу тебя…
Она хихикает:
– Я знала, что тебе понравится, и буду рада, если встретимся здесь на будущей неделе.
Голос Мариам нарушает мой план немедленного мщения:
– Пока вы не разошлись, дамы, послушайте объявление: ассоциация «Маленькие шажки», куда я имею честь входить, ищет добровольцев. Если найдете свободное время, собрание в пятницу.
Не знаю, можно ли заработать паранойю, злоупотребив спортом, но у меня возникает неприятное чувство, что Мариам смотрит именно на меня.
– А чем занимается ваша ассоциация? – спрашивает кто-то.
Мариам улыбается – персонально мне.
– Ласкает и нежит новорожденных в отделении неонатологии.
12. Лили
Я никого не хотела видеть. Мне не хватало решимости на споры и объяснения. Так бывает всякий раз, когда что-то случается. Я закрываюсь и переживаю неприятности и горести в одиночку, но нам сказали, что посещения могут принести тебе только пользу.
Бал открыл твой дедушка (мой отец). Твой папа спустился за ним в приемный покой родильного отделения и привел в палату. Ты спала у меня на животе. Он вошел – бесшумно, улыбнулся – пряча за улыбкой страх, поцеловал меня в лоб, погладил по голове и молча – взглядом – попросил разрешения поцеловать тебя. Его губы коснулись твоего виска, и у меня на глазах выступили слезы.
Мой отец первым – после твоего папы – узнал, что я жду ребенка. В тебе было всего несколько миллиметров, мы переживали опасный период – я не знала, «удержу» ли тебя, но ждать не хотела. И подарила отцу счастье, наплевав на все суеверия.