Дорогами Карны. Повесть-сказка - стр. 28
– Английский, – отрапортовала я.
– Вот, английский. Сложный язык?
– Да нет, не очень.
– А теперь представь, что английский – твой родной язык, а тебе надобно изучить русский или, того хуже, украинский, – он выдержал небольшую паузу. – Представила?
– Да, уж, – ответила я после недолгого раздумья. – Из каждого правила по десять исключений, большинство глаголов неправильные, фонетика очень сложная и, что ни фраза, то идиома… Стойте, куда вы клоните?
– А, туда, девонька, всё туда же, – ответил препод, слушавший моё выступление со снисходительной улыбкой человека, которому всё это было известно задолго до моего рождения. – Не может быть такого сложного языка у народа, сформировавшегося где-то в болотах Восточной Европы приблизительно в пятом веке новой эры.
– А, почему же тогда… – Начала я.
– В том-то и соль, – отозвался Степаныч. – Нашу российскую, русскую историю писали немцы при дворе Петра Великого. Они за всю жизнь, прожитую здесь, даже язык наш выучить не удосужились, а мы переписываем сочинённые ими глупости из учебника в учебник! Данные археологии открыто игнорируем! – Степаныч начинал заводиться. – А данные эти говорят о том, что мы гораздо древнее, чем принято считать! Всё человечество древнее! Вернёмся, возьми почитать труды Ломоносова, Татищева – увидишь! Лучше дореволюционные издания бери, они меньше исковерканы.
– А, кто… а, кому… – от волнения я начала сбиваться с мысли.
– А, никому! – Отрезал Степаныч. – Косные чурбаны из министерства не желают, видите ли, учебники переписывать! У них, понимаешь, система сложилась, будь она неладна!
Степаныч ещё долго ругал эту самую систему последними словами, из которых я поняла одно – та история Руси, да, и мира, что преподносится нам в школах и институтах, существенно «обгрызена». Кто-то когда-то решил всё упростить, а неугодные моменты замять для ясности. Когда Степаныч остановился, чтобы перевести дух, я осмелилась задать давно свербевший вопрос:
– Что произошло с тем вашим приятелем?
– А? Что? – Степаныч ещё не совсем отошёл от своей мысленной битвы с воображаемыми противниками из министерства. – Ах, да. Спятил приятель. В психушку его забрали.
– Как? – Не поняла я. – Прямо так и забрали из того самого захоронения в психушку?
– Да, нет, не сразу. Это спустя лет десять произошло после того захоронения, точнее, раскопок на нём. В тот злополучный день его угораздило найти одну очень древнюю реликвию – меч-крест… – Степаныч снова задумался.
– Что это за меч такой? Почему он крест? – Полюбопытствовала я.
– По легенде, – продолжил Степаныч, как ни в чём не бывало, – этот меч изготовил сам злобный змей Каранджель. Был такой персонаж в мифах древних Ариев. Он только и мечтал о том, чтобы как можно больше напакостить людям и светлым Богам, да не мог, потому как его за все его «хорошие» дела поместили в мир Нави, в загробный мир то есть…