Дорога обратно (сборник) - стр. 13
– Ночь, – сказала Настя. – Поплыли в Стокгольм.
– В Стокгольм? – переспросил Эвальд, помолчал, засмеялся на «ы» и кивнул: – Ага.
– Не забудь парус, – напомнила Настя.
– Парус? – озадаченно протянул Эвальд, но Настя, не желая возражений, решительно направилась к пирсу.
Эвальд с трудом ее догнал.
– Не беги, – сказал он. – Это много весит. Между прочим.
– Помочь? – не глядя на него, спросила Настя.
– Если можешь, – хмыкнул Эвальд.
Настя взвалила себе на плечи половину свернутого паруса. Другая половина осталась на плечах Эвальда. Так они и шли плечо к плечу. Рукав кожаной куртки Эвальда больно тер локоть Насти, ноги вязли в сыром песке. Эвальд насвистывал и тихо смеялся.
– Теперь посидим, – сказал он, сбрасывая парус на песок. – Ты, конечно, хочешь посидеть.
– Ни капли не хочу, – ответила Настя, но Эвальд все-таки сел и потянул ее за руку.
– Посидим. – Он помолчал. – Сейчас плохо видно. Темно. Надо ждать.
Настя вырвала руку и взбежала на пирс. Эвальд тяжело поднялся и, бормоча непонятные булькающие фразы, раскатал парус.
– Ты! – крикнул он Насте.
Настя обернулась. Ее глаза уже привыкли к темноте. Эвальд блаженно упал на парус и растянулся на спине.
– Хорошо, да?
– Что хорошо? – нетерпеливо отозвалась Настя.
– Тут хорошо. Это не одеяло. Это лучше.
Взвизгнули доски – это Настя топнула ногой.
– Ты чего разлегся, олух! Ставь свой парус!
Эвальд встал, вздохнул, сказал: «Это интересно» – и послушно потащил парус к яхте. Долго, на ощупь прилаживал его, изредка выплевывая резкие булькающие звуки – очевидно, ругательства. Он балансировал, стараясь не упасть в воду, а Настя, стоя на коленях на краю пирса, изо всех сил цеплялась руками за борт яхты, думая, что этим помогает.
Наконец спросил:
– Поплыли?
– Поплыли, – сказала Настя, решительно шагнув на борт.
– В Стокгольм, – добавил Эвальд и захлебнулся смехом.
***
Настя опустила за борт ладонь и ощутила ладонью теплый ток моря, стремительный и упругий. Они плыли.
Эвальд, замерев, сидел на корме. Говорить было не о чем. И не было у Насти желания говорить с этим человеком. Он все еще не существовал, его присутствие было иллюзорным, он был тенью, ничем и, казалось, сам сознавал это. Он молчал и даже не смеялся. Она вдруг поняла, что молчать им придется слишком долго, потому что в ту самую секунду, когда берег и пирс исчезли, слившись с глухой тьмой, время остановилось. Как долго, куда и зачем им плыть, она старалась не думать. Ниже опущенной в воду руки не было ничего. За сгорбленным силуэтом Эвальда не было ничего. И ничего не было выше бледной громады паруса. Пространство несло их куда-то, зажав в кулак, как божьих коровок. Настя почти физически ощутила эту давящую мощь пространства, и ей стало страшно.