Дорога надежды - стр. 17
Это предсказание, которое Вуазенша еле смогла выговорить, показалось ей в то время самым что ни на есть смешным и нелепым, и она тотчас же о нем забыла.
Но разве спустя годы дело не шло к тому, чтобы предсказания этой пьяницы начали постепенно сбываться?
Три прекрасные молодые особы, все уроженки Пуату, связанные узами дружбы и происхождением, стояли в тот день в Париже перед ведьмой Мовуазен. Это были Атенаис де Монтеспан, урожденная Рошешуар, Анжелика де Пейрак, урожденная Сансе де Монтелу, и Франсуаза Скаррон, урожденная д’Обинье.
И вот спустя двадцать лет великолепная Монтеспан блистала в Версале, став самой любимой и самой блестящей фавориткой короля Людовика XIV, заумная Франсуаза Скаррон позабыла о своих драных платьях и стала недавно маркизой де Ментенон, а Анжелика, отказавшаяся от королевских милостей, собиралась в своей далекой Америке вот-вот родить двух детей, и тогда всего их будет шестеро.
«Шестеро! И возможно, уже вскоре? Нет, – подумала она, опять приходя в волнение при этой мысли. – Не вскоре! Это было бы для них ужасно! Будь что будет, но рожать в Салеме я не стану. Я должна добраться до Голдсборо».
Она ни за что на свете не хотела рожать своего ребенка или детей в колонии Новой Англии, и ни салемская сирень, ни прекрасные вязы не могли примирить ее с суровой атмосферой, которую создавали в городке эти ужасные добропорядочные люди, городке, в котором женщина в положении не могла спокойно подышать у открытого окна без того, чтобы на нее не указали пальцем.
Она посмотрела вдаль, мечтая о том, чтобы поднять парус и отправиться к Портленду, где, возможно, находился Шаплей, в Голдсборо, где ее подруга Абигель окружила бы ее заботой. Там бы они были среди своих.
Внезапно небо накрыла тень, затмила солнце, сумрачной волной проникнув в комнату, и показалось, что она поглотила и мебель, и краски.
Хор резких криков усилился. Это летели птицы, и, как часто бывало, их стаи накрывали весь город подобно огромной туче и захватывали побережье еще полудикого континента. Тогда становилось ясно, что человек здесь значил совсем мало перед лицом природной стихии и что редким, разбросанным то там, то сям городкам не под силу противостоять девственному лесу.
Анжелика едва не закричала. Какой-то мерзкий голосок как будто издалека зашептал ей на ухо:
«А я научилась ненавидеть море, потому что вы его любили, а еще я научилась ненавидеть птиц, потому что вы считали, что они красивы и удивительны в полете, когда они тысячами заполоняли небо!»
Дьяволица!.. Только дьявольское отродье могло так сказать, коснуться столь живого воспоминания.