Дорога на Стамбул. Часть 2 - стр. 71
– Ну почему так –то должно быть? Почему не может быть счастливой жизни?
– Потому что я старый! А старые от молодых тем отличны, что сначала о плохом думают…
– Ты понимаешь, что я люблю ее…Я без нее жить не могу!
– Я не об тебе говорю, а только о ней… Можно, конечное дело, ведь и не в хуторе жить, а в столице. Службу не бросать. Но попомни: ты – казак и никогда вровень с другими офицерами не станешь. Ты же – сипай индейский! Ты в строю гож, а без строя тебе места нет! И то что у тебя жена – баронесса, да ты то при ней – не барон, а баран.
– А как же Бакланов, и другие,.. И на баронессах женаты были и …
– Стань генералом – тогда поднимешься, но и тогда на тебя как на арапа глядеть станут.…Как на диковину.
– Я застрелюсь. – Сказал Цветков.
Пахан поднялся с кровати, пошел к вешалке где висела рядом с шинелью шашка и портупея с кобурой. Достал тяжелый револьвер и протянул сыну:
– Сначала меня застрели….
Он прижал кудлатую голову сына к своему объемистому животу.
– Руби, сынок, дерево по себе. А то наплачешься. Жениться то не напасть, а вот кабы, женившись, не пропасть!
Он чмокнул сына в макушку и стал натягивать шинель…
Денщик, крепкий старик, с расчесанной надвое бородой, служивший в денщиках у Цветкова-старшего двадцать восьмой год, подал ему поводья и сам легко поднялся в седло. Наклонившись, сотник поцеловал сына, перекрестил, но, тронув коня, повернулся, погрозил пальцем:
– Бога помни! Дурь какую умыслишь – прокляну!
Лошади зачавкали копытами по грязи, за поворотом улицы сотник, свято исполнявший казачий обычай не оборачиваться при расставании, спросил денщика:
– Чего он тамо?
Стоить, – вздохнул седой денщик – Жалкой он мне! Все же кавалер. Даром- то кресты не даются!
– То и оно. Таким то ребятам цены нет. А кладут их без счета.
– А-и не благословил ты его, ваше благородие?
– Хотел было – нагайкой по спине, да кресты уважил…
– Да, что уж так –то уж…
– Моя мать говорила отцу, он все меня баловал, «сейчас пожалеешь, апосля наплачешься»…
– Думашь, они табе послухають? Нонь ня стары времяна.
– Эх, малые детки спать не дают, вырастут – сам не уснешь…
Два всадника, вяло взмахивая нагайками, проехали под фонарями Каля Виктории, центральной улицы Бухареста мимо освещенных окон ресторанов, где наяривала цыганская музыка, мимо верениц извозчиков – скопцов, с одутловатыми бабьими лицами, мимо праздно шатающихся горожан, офицеров, дам и девиц, выехали на темные улицы предместья и все так же неспешно поехали в сторону Дуная. Мягкий первый снег горбами ложился на их шинели, прилипал к башлыкам, таял на теплых конских крупах.