Дорога на Стамбул. Часть 2 - стр. 57
Тут, у Горного Дубняка, мне пришлось впервые увидеть ужасы войны, страдания раненых, которых было множество; врачи перевязывали их на самом месте боя, при слабом освещении фонарей.
Глухие стоны, вопли, истерические рыдания, иногда страшный вой, когда пилили без всяких необходимых средств, без анестезии, без анатомических столов, прямо на земле…
Обходя перевязочный пункт, вернее целое поле, я видел множество офицеров и солдат, которым уже никакой человеческой помощи не нужно было. Они пали смертью героев во время боя. На откосе бруствера редута я нашел тело капитана Измайловского полка; он бросился вперед своих солдат и был поднят турками на штыки…
Все эти ужасы произвели на меня потрясающее впечатление; они вызвали не чувство страха – я был молод, здоров, силен, – но у меня притупился интерес к жизни, невольно чувствовалось, что стыдно думать о житейских заботах, о пище, сне… Это были безразличие, апатия было мгновенное притупление жизненной силы, невольное чувство, что и для нас жизнь кончена…
Это чувство было настолько сильно, что на другой день утром мне и в голову не пришла мысль, чтобы заказать обед, да и повар наш был в том же настроении, ибо меня не спрашивал, к какому времени приготовить обед, и сам ничего не делал, чтобы подготовить варку; только когда голод напомнил о себе, тогда мы спешно приготовили пищу.
Такова изнанка войны или, может быть, вернее, ее настоящее лицо, страшное, зловещее, и тем более достойны преклонения и удивления те, кто, видя это лицо, идут в бой, зная, что придется пожертвовать собою «за друга своя».
М.Д.Скобелев считается легендарным героем, но он сам говорил близким людям, что чувство страха на поле боя у него было сильное, но он побеждал его силою воли; те, кто его видел в боях, говорили мне, что лицо его страшно бледно; зная это, Скобелев всегда надевал белый китель, ездил на белом коне, чтобы менее заметна была необычная белизна лица, и казалось, что он совершенно спокоен. Но ведь это и есть настоящая храбрость – победить самого себя, победить свойственное человеку чувство самосохранения.
16 октября была взята позиция у Телиша, но на этот раз после основательного артиллерийского обстрела со всех сторон; конечно, туркам нелегко было выдержать эту страшную бомбардировку, но было и другое условие, способствовавшее сдаче Телиша.
Когда турки сдались, то генерал Гурко потребовал, чтобы гарнизон вышел из укрепленного лагеря и у выхода сдавал оружие нашим войскам, построенным шпалерами по обе стороны Софийского шоссе. Генерал Гурко подъехал к выходу из лагеря и приказал начать движение; тогда мы увидели комическое зрелище: впереди турецких пленных шел паша и большого роста жирный турок, с двумя саквояжами в обеих руках; он весело улыбался, кланялся генералу Гурко и нам направо и налево и производил не только смехотворное, но и плачевное впечатление, и про него можно было сказать: «Вот человек, достойный слез и смеха». Генерал Гурко смотрел на него с презрением и не отвечал на его поклоны. Потом мы узнали, что в двух саквояжах паша унес всю казну своего отряда.