Дорога на Аннапурну - стр. 4
Вдруг Лёня остановился и закричал:
– Стоп! Я должен вернуться!!!
– Что??? Что такое?
– Я забыл… КАРТУ НЕПАЛА!!!
– Ни шагу назад! – я кричу. – Там как-нибудь сориентируемся!
Выбегаем на шоссе. Берем машину. Лёня водителю:
– В Шереметьево! Скорей! У нас самолет в час ноль пять.
Водитель:
– Твой самолет, парень, уже улетел.
А Лёня:
– Гони, друг! Успеешь – договоримся.
Двадцать минут первого мы мчали из одного конца города в другой со скоростью сто тридцать километров в час. Дороги, к счастью, были свободны. За Кольцевой мы понеслись так, что нам казалось, мы не касаемся колесами асфальта. В час ноль три, почти не дыша, мы взбегали на второй этаж аэропорта Шереметьева. Навстречу нам выскакивает взъерошенный молодой человек в зелененьком клетчатом пиджаке из турагентства «Кайлас» и на ходу, протягивая наши билеты, бормочет:
– Бегите к таможне. Последний рейс. Все работники Аэрофлота уже ушли. Я попробую поискать кого-нибудь, кто вам выпишет посадочный талон.
Не понимая, какая нас ждет судьба, запыхавшиеся, возбужденные, мы проходим безлюдными полутемными лабиринтами и за стеклом видим сонную таможенницу.
– Скорее, скорее!.. – зовет ее Лёня. – Самолет еще не взлетел!
– Где ваш посадочный талон? – говорит она равнодушно.
– Вам его принесут, – обещает ей Лёня. – Пропустите нас. А то Володя Наседкин, мой лучший уральский друг, не позволит поднять в небо самолет.
Вдалеке мы видим, как отчаянно мечется по залу и рвется в закрытые двери клетчатый зелененький пиджак турагента из «Кайласа». Час пятнадцать. Время идет. И ясно, что наш самолет нас ждать не будет.
Лёня встал, навалился локтями на бортик и закрыл глаза.
Я говорю:
– Лёня! Радость моя! Не переживай, полное спокойствие.
А Лёня:
– Ну, ты же сама потом будешь говорить…
А я:
– Клянусь мамой, я ничего тебе не скажу. Ни слова упрека! Это божественное провидение.
– Выходит, что Бог меня не любит?.. – спросил Лёня, чуть не плача.
– Что ты такое говоришь??? – я отвечаю. – Как можно тебя не любить?!!
В пустынные лабиринты с наглухо замурованным от нас летным полем входит наш турагент. Он медленно идет к нам и уже на почтительном расстоянии начинает разводить руки в стороны.
В полутьме я вижу только разведенные кисти рук и еще раз понимаю, какой это гениальный красноречивый жест.
– Самолет взлетел, – произносит он совершенно излишнюю фразу.
В тот миг у Лёни родились эти поэтические строки, посвященные нашему спутнику и товарищу – тряпичному Никодиму: