Дорога мертвеца. Руками гнева - стр. 47
– Извините папины чудачества, – сказала Эбби. – Как мама умерла, он сам не свой.
– Не нужно извинений. Ваш папа, по-моему, очень обаятельный. – Раз уж Эбби начала оправдываться, он не стал добавлять о подозрениях по поводу того, что Док что-то обнаружил.
– Может показаться неприличным, но я хотела бы увидеть вас снова.
– Увидите.
Она взяла его за руку. В следующий миг она оказалась в его объятиях, и их губы слились. Он не ожидал, что будет так хорошо.
После поцелуя Преподобный выглядел взволнованным, даже смущенным.
– Что, Джеб, не подобает сану?
– Священник не должен целоваться с красавицами в переулке.
Она улыбнулась.
– Не забудь, ты обещал увидеться.
– Завтра. – Они поцеловались еще раз, и он быстро распрощался.
Док догадывался о взаимном влечении Преподобного и Эбби, но не волновался на этот счет. Напротив, был рад. Преподобный казался достойным человеком, пусть несущим печать скрытых терзаний. Он не знал каких, но мог это понять. После индейца он носил такой же шрам.
Однако списывать все на чувство вины не годилось. Он не собирался разом отрекаться от своих суждений. Мад-Крик проклят.
Этим вечером он не стал возвращаться в лечебницу. Никаких срочных дел там не было. Он сел перелистывать книги и делать заметки. То, что он обнаружил, прибавило опасений.
Вернувшись в отель, Преподобный раскрыл Библию на Откровении Иоанна Богослова. Капли крови не исчезли, – значит, тогда он не спал.
Он подошел к окну и выглянул наружу. Наступал вечер. До заката, пожалуй, не больше часа.
Он сел на кровать и стал чистить револьвер. Потом зарядил все шесть патронов и проверил, достаточно ли их осталось в карманах сюртука. Сам не зная зачем.
Едва начало темнеть, как Джо Боб Райн отправился домой, наказав Дэвиду закончить дневную работу и среди прочего – затащить на сеновал старую упряжь.
Прежде сеновал не был для Дэвида чем-то особенным. Но в последние дни, пусть это пришло в голову только что, мысль подняться туда вызывала тревогу. Теперь он даже жалел, что отца нет в конюшне, – при иных обстоятельствах он и подумать о таком не мог. Обычно рядом с отцом он напрягался, не зная, когда тот рассвирепеет и даст взбучку, – хорошо, если только на словах. Будь отец в лавке, думал он, мысль забираться по лестнице с упряжью не нагоняла бы страху. Но одному в сгущающихся сумерках было очень неуютно.
Лошади тоже беспокоились – уже несколько дней. Они фыркали, таращили глаза и не поддавались уговорам. Папаша считал, что дело в погоде. Из-за нее, мол, капризничают.
Может быть. Только на памяти Дэвида они так себя не вели. Они не очень-то капризничали – скорее были напуганы.