Дорога без возврата - стр. 38
Баронесса знала, что епископ любит хорошо поесть, поэтому кушанья вносились одно за другим. Сначала рыба и мясо на широких кусках белого хлеба, пропитанных соусом на сарацинских пряностях. Опять не вовремя пришла мысль, сколько золота стоила каждая горсть этих пахучих заморских трав. Следом подали дичь: двое слуг внесли на вертеле запечённого оленя, блюдо с зайцами, блюдо с перепелами. Но вот епископ довольно рыгнул и высказался, что первого червячка он заморил. По знаку хозяйки начали вносить деликатесы: твёрдые сыры, щуку по рецепту северных русов, устриц из Иберии. Затем, пока де Муффи и отец Павел переводили дух перед следующей переменой блюд, сначала выступил со стихами трувер, потом показывал своё умение алхимик баронессы. Едва развлечения закончились, перед епископом поставили пузатое глубокое блюдо с супом. Клирик сорвал закрывавшее верх узорчатое полотенце, бросил на пол, взял блюдо за ушки и принялся, не стесняясь, громко хлебать. От удовольствия епископ даже позабыл, что делит место с хозяйкой, и хорошо бы время от времени передавать блюдо ей.
Баронесса на граничившее с неуважением поведение гостя смотрела с доброжелательным выражением на лице и улыбалась, внутри потихоньку закипало негодование. Если бы не епископская панагия[1], висевшая поверх бархатного пурпуана, нельзя было бы признать в этом человеке служителя церкви. Горбатый нос, квадратный массивный подбородок, широкие скулы и густые, рыжие, сросшиеся брови. Очень тёмное от загара лицо с мясистыми губами и носом, с резкими и крупными чертами вызывало не благоговение, а какой-то страх. В широких кистях обросших волосами рук и перекатывающихся под шёлком нижней рубахи мускулах угадывалась огромная сила. Сразу видно, что предпочитает епископ не смиренное корпенье над богословскими трактатами, а благородное занятие охотой. Наверняка горло затравленной дичи режет сам, да ещё и как настоящий шевалье пьёт горячую свежую кровь. Наконец, подали десерты: всевозможные сыры, пряники, конфеты из мёда, миндаля и фруктового мармелада, тростниковый сахар, финики и инжир. После этого баронесса решилась коротко, в осторожных выражениях, изложить суть дела. Епископ выслушал молча, ненадолго замер, обдумывая предложение. Женщина опять почувствовала, как сердце от волнения колотится о рёбра, руки дрожат от нервного напряжения. Успокоиться никак не получалось.
Отец Павел выглядел невозмутимым, чуть равнодушным. Но в голове тоже шла напряжённая работа мысли. Просьба хозяйки замка была не из простых. В другое время стоило… Нет, не отказаться – потянуть время. Судя по столу, Муффи – фьеф не бедный, и денег за помощь из баронессы можно вытянуть немало. Деньги! Сейчас они епископу нужны были как воздух. И как можно быстрее. Некоторое время назад он рискнул залезть в казну своего покровителя, митрополита Антония. Но Павел не жалел об этом: та послушница Урсюль, которую подарила аббатиса Шампвер, стоила каждого переданного в аббатство су. Надо будет, как закончатся неотложные дела, ещё раз туда наведаться… Скоро митрополит Антоний приплывёт из Никеи в Рим, и к этому дню всё должно быть завершено. Денег же исполнить поручение хозяина нет: спор между коммуной города Беара и соседним монастырём стороны уладили сами. Хотя епископ был уверен, что кто-то из них обязательно обратится к нему, чтобы за мзду решить вопрос в свою пользу. Теперь же предложение де Муффи могло спасти голову отца Павла.