Допельдон, или О чем думает мужчина? - стр. 27
Переглядываемся. Нам до этого центрального хода пять минут ходу, а мы ничего такого не видели. Вот уж действительно дожили. Не видим ничего дальше собственного носа.
«Ладно, пошли быстрее, а то все на свете пропустим». Марина начинает торопиться, но я знаю, что все равно она будет еще минут десять прихорашиваться в прихожей, потом собирать в пакет какие-то важные бумажки из числа тех, которые нужно срочно отнести в налоговую, банк или соцзащиту. И все это время принцесса будет приговаривать: «Сейчас-сейчас идем, я быстро!» И все это время я буду стоять в коридоре, прислонившись к косяку, и молча улыбаться. Хотя внутри меня уже будет все клокотать от нетерпения: «Ну почему она так медленно собирается. Давай быстрее!»
Впрочем, наверное, напрасно. Мне-то ничего особенно не надо брать. Футболка, джинсы, мокасины на босу ногу, куртка. Мобильник в один карман да бумажник со ста рублями в другой – вот и весь мой скарб.
Наконец выходим и мелкими перебежками движемся на работу. По пути болтаем о всякой ерунде, и практически перед самым поцелуем на дорожку Марина сообщает мне, что будет сегодня вечером занята и не сможет меня увидеть. Неожиданно для себя чувствую легкий укол ревности, но стараюсь не показать вида и нахожу в себе силы не спросить: «А чем ты будешь занята?»
«Хорошо, тогда позвонишь мне, как освободишься!» Быстро чмокаемся и разбегаемся. Марина идет к пешеходному переходу, и я невольно засматриваюсь на ее летящую походку, стоя на подножке автобуса, который снова отвезет меня в королевство железных птиц.
Глоток воздуха
В прошлом году мы ездили на Красное море и целыми днями занимался дайвингом. Ну не только им, конечно. Вообще-то, мы собирались провести две недели, занимаясь только друг другом. Но дайвинг, вернее банальное ныряние с трубкой и маской в прибрежной зоне, как оказалось, притягивал гораздо больше. Мы еще потом долго рассуждали, почему так получилось…
Знаете, это было похоже на легкое помешательство. Каждое утро мы, как подорванные, поднимались и неслись к берегу. Надевали ласты и маску и отплывали от берега метров на двадцать-тридцать. Чем дальше мы отплывали от берега, тем тише становились звуки земли и тем призывнее звучало море.
Как только вода смыкалась надо мной, мир сразу изменялся до неузнаваемости. Окружающие звуки выключались, и оставалось только два органа восприятия – глаза и тело. Глаза не переставали удивляться разнообразию красок окружающей живности. Казалось, что можно смотреть на эту неземную красоту вечно. Причем не только смотришь на все это. А ощущаешь себя частью всего этого. Тело ощущает это. Но воздух в легких очень быстро заканчивается, и хочешь не хочешь, но приходиться снова выныривать, чтобы отдышаться.