Донской казак - стр. 6
Так продолжалось до вечера. Быстрые ноги брата Лукича несколько раз мотались в кооперацию. Так что разговорчик не прекращался ни на минуту. Расходились, когда стадо коров, подняв облако пыли над станицей, «мукало» с неотвязной настойчивостью говоря людям: «Бросайте всё! Нам невмоготу таскаться с такой тяжестью».
Завтра повторялось вчерашнее. Меня, привыкшего к дисциплине и порядку, это коробило и бесило. Надо же! Как электрички приходят по расписанию, так и прототипы появлялись в беседке. Иные люди на работу с такой аккуратностью не ходят
Позже, до меня, как до жирафа дошла такая мысль: «Михаил Александрович писал в основном ночью. Игра с прототипами своего рода отдушина, так необходима была ему, после ночных переживаний и вхождений в образы» Я помню его лицо, когда он сидел в беседке. Маленечко пригубив рюмку, он отрешённо вглядывался вдаль. Уже другие прототипы плыли перед его очами. А здесь он только присутствовал, улыбался, согласно кивая головой, нисколько не вдумываясь в суть беседы. Общение с людьми (а у казаков язык, как бритва: не успеешь очухаться, хвать, хвать, а ты уже лысый) рождало искромётный юмор, буйно рассыпанный в книге «Они сражались за Родину».
Тогда я был молод и малость глуп. Попытался откровенно поговорить с посетителями беседки. Они пожимали плечами, мол, мы тут не при чём. Готовы, хоть сегодня стушеваться, но что на это скажет авторитет. И тут я понял, этот гордиев узел мне не разрубить. Я сослался на семейные обстоятельства, с тем же лёгким портфельчиком и той же дорогой вернулся в город. Успешно защитил диплом. Умные люди советовали поступать в аспирантуру при МГУ. Но я выбрал при распределении Колыму. Решил посмотреть, где начинал свою писательскую деятельность другой авторитет с Дона, Солженицын, некоторым образом мой однокашник.
–Но о Шолохове это ещё не всё. Я просто обязан вам рассказать, как ему вручали нобелевскую премию. Это интересно.
–Надо, между прочим, вам напомнить, что ни одного писателя не поливали так напраслиной, как Михаила Александровича Шолохова. Примером тому может служить «Тихий Дон». Помню студенческие годы. Сидишь, бывало, в тенистом скверике библиотеки с кучей книг, готовишься к экзаменам. Подсаживается к тебе солидный гражданин. С виду, глядя на него, не скажешь, что он какой– ни будь там проходимец. Со знанием дела рассуждает о литературе. По крайней мере, не чуждый ей человек. Заводит речь о том, что, мол, Шолохов не писал «Тихого Дона». Якобы он, будучи солдатом продотряда, отобрал чемодан с рукописью книги у раненного белогвардейского офицера.