Донесённое от обиженных - стр. 9
Станичники постарше поддержали: сделать, мол, так, чтобы красные ужрались под завязку чужим хлебом и салом! и каждому уделить земли – по его росту. Над площадью понеслись крики:
– Даже этого не давать! В прорубь их!
К оратору упорно проталкивался казак лет тридцати, потребовал слова. Вспрыгнув на табурет, потряс кулаками:
– Две зимы я не знал домашнего печного тепла, а знал ужас и мерзость окоп! Моего друга Карпуху германский снаряд ахнул – аж кишки и всё, что внутри человека, повисло на остатке осины. Кто упас меня от такой же участи? Большевики! Они дали замиренье. И чтобы я пошёл на них?! Чтобы, коли их побьют, офицеры опять послали меня под германские пушки?!
Из толпы выметнулось:
– Чистая правда!
– И трижды истина-а!
Израненный на войне Спиря Халин крикнул хорунжему:
– Вы всё толкуете про закон и порядок. А на ком извеку закон и порядок стояли? На царе. Дак царь отрёкся!
Молодёжь отозвалась слитным восторженным рёвом. Старшие не знали, что сказать, сняв шапки, крестились двуперстием. Сход лихорадило.
Подобное смущение умов отнюдь не являлось редкостью. В первые после Октября месяцы люди ещё не осознали всей серьёзности желания коммунистов – сделать из народа серую скотинку. Заводчики и фабриканты пока числились хозяевами своей собственности, магазины и рестораны приносили не одни хлопоты, но и доходец их владельцам. Славой красных было беспроигрышное: «Штыки в землю и – по домам!»
Из Ветлянской прискакали двое ребят: красные ходят-де по домам, берут станичников под арест… что последовало затем, ребята не знали, умчавшись до расстрела арестованных.
На сообщение фронтовики Изобильной отвечали:
– Кто за собой знает грех – пусть скроется. А за кого-то чужую и свою кровь проливать – надоело!
Снова на табурет поднялся хорунжий, сорвал с себя папаху – густые, чёрные с сединой волосы распались на две половины.
– Завтра здесь встанут коммунисты – и с той минуты никто из вас не только своему двору, но и своей голове не будет хозяин…
После его речи опять ожесточился спор. Словно бурлил расплавленный металл. Затем он застыл. Станица приняла решение…
Хорунжий схватчиво расспрашивал ветлянских ребят об отряде. К сумеркам, оседлав буланого жеребца, выехал во главе разведки к Ветлянской.
5
За дорогой мог следить полевой караул красных, и хорунжий повёл разведку в обход, чтобы приблизиться к станице лесом. Прихватывал ночной мороз; парок от конских ноздрей, сносимый ветром назад, инеем оседал на гриве. Снег, прибитый дневной ростепелью, схватился леденистой плёнкой, она отсвечивала при луне, переливалась меловым текучим поблеском.