Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта - стр. 34

. На выборах городской Думы, состоявшихся 9 июля 1917 г., победу одержали эсеры, получившие 54 места из 116 (кстати, большевики тогда получили всего 11 мест) – и 26 июля Багалей бесславно уступил свое место эсеру В. Карелину. Очевидец этой сцены вспоминал: «Словно из далекого прошлого доносился глухой голос профессора Д. Багалея, открывшего в качестве городского головы заседание новой Думы… Он, казалось, без сожаления передавал бразды правления в другие руки и, должно быть, думал, что оно и к лучшему в такое суматошливое… время – пусть “они” похозяйничают. Пусть покажут себя “эти” социалисты, на что они способны. Полагаю, что Д. Багалей тогда плохо различал большевиков, меньшевиков, социалистов-революционеров…»[104]

Через несколько месяцев так же бесславно прекратила существование и эта Дума, после чего Багалей перестал часто появляться на публике. За период существования в Харькове правительства Донецко-Криворожской республики в 1918 г. профессор старался не выходить за пределы своего дома на улице Технологической, 7. Он появился лишь на одном публичном мероприятии – на собственной, не особо афишируемой лекции по теме «Смена культур на территории русского государства»[105]. И лишь с приходом немцев появился на заседании собранной вновь харьковской Думы. Остальные представители украинского движения были маргиналами в Харькове и тем более в Донбассе вплоть до прихода туда немцев. Их попытки создать более или менее массовую организацию или выпустить хоть сколь-нибудь окупаемую газету в этом регионе неизменно проваливались, хотя предпринимались неоднократно.

Первую попытку издать в Харькове газету на украинском языке предпринял упомянутый выше экстремист Николай Михновский, который 31 октября 1904 г. пытался организовать взрыв местного памятника Пушкину, с помпой водруженного в центре города за несколько месяцев до этого. В вину русскому поэту, чтимому харьковцами, вменили тот факт, что на территории Украины на тот момент не было ни одного памятника Тарасу Шевченко. Кроме того, Пушкин должен был ответить за «подло-лживое изображение в своих произведениях фигуры нашего патриота гетмана Ивана Мазепы»[106]. Террорист из Михновского вышел никудышный – взрывом были выщерблены четыре камешка из пьедестала и повреждено стоявшее рядом дерево. Харьковцы того поколения даже не заметили сего «теракта» (на тот момент город пережил уже куда более серьезные взрывы и покушения на высокопоставленных лиц), а нынешнее поколение жителей Харькова и по сей день любуется памятником Пушкину, пережившим не одно поколение Михновских.