Донбасский декамерон - стр. 24
Клятва херсонесита – это самое потрясающее из истории Тахтая.
Никто из нас не знает, где может оказаться место его подвига. Археолог Тахтай не смог уйти с войсками из Севастополя из-за тяжелой болезни жены. Он остался. В конце концов, он был хранителем Херсонеса, он сам себя им назначил. О сделанном Тахтаем в годы оккупации можно узнать в основном из очерка ленинградской писательницы Ольги Берггольц. Она писала:
«Ученый, хранитель музея и старый археолог Александр Кузьмич Тахтай тщательно на большой лист ватманской бумаги переписал текст древнейшей человеческой присяги родному городу, повесил его над столом в своем рабочем кабинетике и один остался в Херсонесе.
– В каждом аду должен быть свой цербер, – рассказывал он нам. – Я остался таким цербером около этих священных камней, повторяя мою присягу: “Ничего никому, ни эллину, ни варвару, но буду сохранять для народа херсонеситов…”»
Одно время в археологическом заповеднике встала на постой красноармейская часть. И ученый в перерывах между боями рассказывал бойцам о той роли, которую сыграл Херсонес, Корсунь древних русских летописей, в истории нашей страны.
А потом в город вошли войска Манштейна.
Первое, что сделали оккупанты в Херсонесе, – выбросили чету Тахтаев из казенной квартиры. Потом стали грабить нашу историю.
Процитируем еще раз очерк Ольги Берггольц: «Они рассовывали по карманам драгоценные греческие терракоты, стеклянные сосудики для благовоний и вдовьих слез, они царапали на амфорах свастику, разводили на древних мраморных плитах варварские костры. Отчаяние владело старым ученым столь сильно, что делало его бесстрашным.
Он шел к немецкому офицеру, командующему частью, и кричал на него, и требовал унять солдат. Увидев в руках солдата какую-либо музейную вещь, Тахтай шел прямо на него и начинал мягко, но настойчиво отнимать эту вещь.
– Камрад, – говорил он, пытаясь разжать цепкие пальцы грабителя, – камрад! Это нельзя. Это принадлежит прошлому. Это достояние человечества. Это не ваше…
И иногда солдат так изумлялся тому, что слабый, очень старый, морщинистый и седобородый старичок отнимает вещицу у него, вооруженного здоровяка, которому достаточно только дунуть, чтоб старичок покатился с ног, что, хохоча и изумляясь, отдавал украденную безделушку.
«Ничего никому, ни эллину, ни варвару, но буду охранять для народа херсонеситов», – упрямо твердил он присягу своего города – единственный херсонесит, единственный человек среди занявших Херсонес варваров».
Вскоре немецкой армии стало не до Херсонеса и его хранителя. И Александр Кузьмич начал прятать наиболее ценные экспонаты из того, что музей не смог увезти в эвакуацию.