Дон Хуан - стр. 17
– Ах, откуда мне знать? Соня скупа, конечно, на откровения, болтливой ее никак не назовешь. Но уж очень рассеянна. Смотрите. – Он сунул руку под софу и достал пистолет. – Вот! Тридцать пятый калибр, бельгийского производства. Наверняка на нем остались отпечатки пальцев. Если я сейчас вызову полицию, не пройдет и часа, как Соня будет арестована.
– Почему же вы этого не делаете?
– Потому что Соня права. Да, и не смотрите на меня так! Она права. У них у всех достаточно оснований, чтобы желать смерти моему хозяину. Вот уже триста лет я наблюдаю за женщинами, которые вполне сознательно совершают одно и то же – или нечто подобное.
– Вы позволите наконец и мне сказать несколько слов?
– Ну как же, как же! Я просто жажду услышать ваше мнение. Но не стойте на коленях. Мы можем сесть и чего-нибудь выпить. Доктор Паскали вернется домой не раньше семи, а сейчас… шесть тридцать. Он живет в Нейи. Если мы с ним выедем одновременно, то я доберусь до места раньше. Моему хозяину все равно где лежать – тут на полу или у себя на постели, но пока мы здесь, мы избавлены от сцен, которые станет разыгрывать Мариана: ведь она непременно будет падать в обморок, обнимать тело любимого или попытается покончить с собой, если ей покажется, что он помер. А так она ждет и сомневается, иными словами, чувствует себя несчастной – и несказанно счастлива от смакования собственного горя. Вы не замечали, с какой ловкостью женщины превращают свои страдания в источник наслаждений?
– Я хотел бы поговорить с вами вовсе не об этом.
– Знаю-знаю. Вы не можете понять, на что же так сильно обиделась Соня. А мне-то хотелось порассуждать с вами о женском инстинкте счастья, о том, как по-разному он проявляется: с одной стороны, у воспитанной и образованной девушки, с другой – у полудикарки, то есть у Сони и Марианы. Соня – дочка стального магната, русского эмигранта, разбогатевшего в Швеции. Мариана – бедная девушка, служанка.
– Соня способна убить. Мариана – нет.
– Видимость! Одна только видимость!
– Вот вам доказательство…
Лепорелло подошел к буфету, разлил что-то по рюмкам и одну протянул мне:
– Испанский коньяк. А я предпочитаю сладкие вина.
Он перешагнул через тело хозяина, словно перед нами лежала околевшая собака, и снова пригласил меня сесть.
– В тот день, когда агентство по найму прислало нам Мариану, мне достаточно было увидеть ее глаза, услышать ее хриплый, страстный голос, чтобы понять – нам не миновать новой мелодрамы. Но, заглянув в ее душу, я содрогнулся от радости: она сулила нам целый фейерверк развлечений.