Домой возврата нет - стр. 89
– Д-да, конечно, Дейв… но… ха-ха… но, честное слово, я никак не думал…
– Плевать мне, что вы там думали! – прервал грубый голос. – Я вас предупредил! Торгуйте как следует или выметайтесь!
Дверь матового стекла с треском распахнулась, и из отгороженного кабинетика большими шагами вышел Меррит. При виде Джорджа он опешил. Однако тотчас преобразился. Пухлое румяное лицо его расплылось в улыбке, и он добродушно закричал:
– Вот так так! Поглядите, кто пришел! Наш старый друг собственной персоной!
Он обернулся к Рэнди, который шел за ним следом, и превесело ему подмигнул, словно разыгрывая какую-то шуточную немую сценку.
– Рэнди, – сказал он, – по-моему, наш красавчик Джордж с каждым днем становится неотразимей. Много сердец он уже разбил?
Рэнди тщетно силился изобразить на посеревшем, измученном лице улыбку.
– Бьюсь об заклад, в славном городе Нью-Йорке вы ни одной девчонки не пропустите? – продолжал Меррит, вновь поворачиваясь к Джорджу. – И послушайте, я читал в газете про вашу книгу. Замечательно, сынок! Мы все вами гордимся!
Он хлопнул Джорджа по спине, лихо повернулся, взял свою шляпу и сказал бодро:
– Ну, ребятки? Как насчет того, чтобы отправиться к милому домашнему очагу и подкрепиться знатной стряпней старушки Маргарет? Я, знаете, человек не гордый. Если вы готовы, я не откажусь. Пошли.
И вразвалочку вышел – улыбающийся, румяный, пухлый, веселый, фальшивое воплощение благожелательства, обращенного ко всему свету. С минуту старые друзья, бледные, растерянные, стояли и молча, ошарашенно смотрели друг на друга. В глазах Рэнди был еще и стыд. И сейчас же, от природы глубоко верный и преданный, он вступился за Меррита:
– Дейв славный малый… Понимаешь, он… он просто не может иначе… Ведь он… он представитель Компании.
Джордж не ответил. При этих словах Рэнди ему вспомнилось все, что рассказывал Меррит о Компании, и вдруг перед его мысленным взором мелькнула страшная картина, которую он видел когда-то в какой-то галерее. На полотне изображена была длинная вереница людей, что тянулась от Великой пирамиды вплоть до дверей величественного фараонова дворца, – здесь стоял сам великий фараон и безжалостно хлестал ременным бичом по обнаженной спине и плечам стоявшего перед ним человека; то был главный надсмотрщик великого фараона, в руке он держал многохвостую плеть и с размаху опускал ее на трепетную спину несчастного, который был первым помощником главного надсмотрщика, а первый помощник изо всей силы хлестал сыромятным кнутом съежившегося перед ним старшего надзирателя, который, в свою очередь, свирепо избивал цепом кучу извивающихся от боли подручных, а каждый подручный осыпал ударами узловатой плетки добрую сотню рабов, которые, согнувшись в три погибели, втаскивали, тянули, волокли свою ношу и, обливаясь потом, выбиваясь из сил, воздвигали высоченную пирамиду.