Домой возврата нет - стр. 54
– Хо-хо, сынок! Вот когда ты меня застукал! Без зубов, понимаешь, разговаривать трудновато!
Да, всюду бросалось в глаза одно и то же. Джордж замечал это во взглядах, в движениях рук, и то же чувство выдавали, казалось бы, самые спокойные черты. Сол Айзекс, торговец, отвел Джорджа в сторону и зашептал:
– Ты слышал, что говорят про наш банк? – Он осекся, торопливо оглянулся, точно испуганный тем, как воровато прозвучал его голос. – Да нет, все хорошо! Конечно, хорошо. Просто наши тут немножко переусердствовали. Сейчас у нас, в общем-то, затишье, но скоро все оживится!
И все они толковали об одном, повторяли то, что Джордж уже слышал. «Дело того стоит! – с жаром говорили они друг, другу. – Через год можно будет получить двойную цену». Они ловили его на ходу и с величайшей дружеской заботливостью уговаривали вернуться и прочно осесть в родном Либия-хилле: «Ты пойми, лучше места нет на свете!» И, по обыкновению, самоуверенно изрекали свои суждения о делах финансовых, банковских, о колебаниях рынка и ценах на недвижимость. Но теперь Джордж ощущал скрытый за всем этим безмерный, дикий, неистовый страх – страх, владеющий людьми, которые понимают, что погибли, но даже самим себе не смеют в этом сознаться.
Было уже за полночь, и могучий поезд в лунном свете мчался через Виргинию на Юг. Жители захолустных городишек сквозь сон слышали заунывный свисток, потом короткий грохот, когда состав проносился мимо, и беспокойно ворочались в своих постелях и грезили о прекрасных и далеких больших городах.
В спальном вагоне К19 пассажиры разошлись по своим местам. Небраска Крейн лег рано, но Джордж еще не ложился, так же как и три его земляка – мэр, банкир и политический воротила. Все трое – черствые, прожженные деляги, немало повидавшие на своем веку, бескрылые души, и, однако, в каждом еще жило что-то от мальчишки, которого слишком будоражит дорога и неохота в поезде ложиться спать вовремя, каждого тянуло на люди, и они сошлись в прокуренном туалете. Пошли нескончаемые мужские разговоры, голоса за зеленой портьерой то возвышались, то спадали до полушепота. Негромко, воровато, с ехидным удовольствием они вспоминали все новые скверные анекдоты из прежней жизни этого бесстыжего грешника – Судьи Рамфорда Бленда, и каждый рассказ завершался неудержимым взрывом грубого смеха.
И вот они хохочут, хлопают себя по бедрам, потом стихают – и Пастор Флэк уже рвется поведать новую завлекательную историю. Он начинает приглушенно, таинственно, прямо как заговорщик:
– А помните, как он…
Тут портьера откинулась, все подняли головы, и вошел Судья Бленд.