Домодедовские истории (сборник) - стр. 21
– Я, говорит, пришел домой, – Вера отдохнула, – пирожками пахнет, обрадовался, а мамка-то пьяная. Я в тот раз, говорит, даже кричать не стал, убежал в овраг и плакал там, пока не уснул.
– Кто лег-то?
– Слушай, ты сегодня, случаем, не махнула ли? Чего глаза воротишь, а ну-ка дыхни!
– Да ты что, Господь с тобой? Неужели мне не веришь? Мы же с тобой точно по такому оврагу…
– Перестань! Дыхни, говорю!
– Да не пила она сегодня, не кричи, – сказала Настя.
– Может, все-таки накопать картошки-то? Я же один раз. За все лето. А он разволновался.
– Не ври. – Голос Насти был спокоен. – Я была здесь летом. Тебя не застала, в комнате бутылки.
– Дежурила, видать. А бутылки я на стройке собираю, сдаю.
– Хорошо, что он матери не рассказал. Она и так еле дышит. Когда узнала о смерти Тимофея, чуть Богу душу не отдала. Еле выходили. О тебе спрашивала, Славке в глаза смотрела. Но он ничего такого о тебе не сказал.
– Что он, совсем глупенький.
Сестры устали от тяжелой темы. Ольга поняла это и сказала с чувством:
– Все. Больше в рот не возьму. Клянусь матерью и сыном. Я, я… пойду картошки накопаю. А вы отдохните.
«Какой же ты глупенький, – думала Ольга, копая картошку. – Сам же из Москвы убегал, ссылкой ее называл. И наговорил на меня. А они и рады-радешеньки, налетели. Тетя Настя-то ладно, она родная, какая-никакая. А если интернат, или, еще хуже, детдом. Думаешь, не отправляют. Еще как. Да не бойся, сынок, я тебя никому не отдам. Просто на слова нужно быть осторожнее, даже с родными. Твой дедушка сказал на собрании колхоза всю правду-матку, и вот что получилось. А ведь председателем-то был его двоюродный брат, дядя Петя. И вместо нашего дома огромного мы с тобой оказались в комнатке. И овраг здесь – овражек. И не соберемся никак. А ведь после войны нас десять человек осталось, могли бы собраться. Маленький ты у меня еще».
Раскинулось море широко
Они не понимали друг друга весь день. Рано утром, когда даже дворник бабка Васена спала крепким сном, она включила свет, громко, чтобы он проснулся, оделась, тихо, чтобы не разбудить соседей, подогрела на кухне картошку, принесла сковородку в комнату, поставила ее на стол у него перед глазами, сказала упрямо:
– Вставай, нам пора! Опоздаем – весь день насмарку!
Он не успел отреагировать на ее упрямство своим, как услышал совсем уж вредные голоса из репродуктора:
– Поешь, – она сказала тем же голосом. – Там нас кормить никто не будет.
Ел он до водных процедур, медленно, будто бы на что-то надеясь. Она принесла чай, нервно покрутила ложкой в металлической черной кружке.