Домочадцы и другие лоскутяне - стр. 7
Строго говоря, никакой она не была собакой – только собачкой, и никак не иначе. Собачкой неопределённой породы, возможно – фокстерьер, скорее белой, хотя коричневые пятна всё-таки отметили её спинку. Небольшая весёлая собачка. Но однажды на улице возле булочной, когда она, не помня себя от восторга, бежала за кувыркающейся под ветром на асфальте скомканной бумажкой, ей встретилась степенная, с достоинством несущая весь свой облик, обильношерстяная и сосредоточенная на своём внутреннем мире собака чау-чау, ведущая за собой на поводке пожилую даму в накрахмаленной кружевной шляпке. Дама выглядела не более, чем фрейлиной этого царственного животного. Она была сопровождающим лицом, эскортом королевского выхода… А центром вселенной, несомненно, являлась чау…
Собачка была поражена великолепием увиденного. Она забыла про бумажный комок, никем не замеченным улетевший за угол дома, и застыла на месте, провожая взглядом невозмутимую особу, несомненно, высочайших кровей. Сама она степенно вышагивать просто не умела – её всегда переподняли разнообразные дела и идеи, почему и передвигаться ей надо было только бегом.
Чау оказалось архетипом собаки, мечтой, идеалом, и с этого момента наша собачка поняла – в сердце своём она не что иное, как Говорящая собака Чау. Правда, она чувствовала это не очень скромным – вот так, запросто, назвать себя знаковым именем. Но уже не могла ничего с собой поделать. Очарование ослепительной собаки Чау было сокрушительным! Так она и стала отныне называть себя, так же её стали называть и друзья.
С вечера Чау не решила, чем займётся сегодня – у неё всегда было много неотложных дел: навестить, проверить, увидеть, разнюхать – словом, узнать всё, что случается в округе. И это не говоря уже о том, что почти каждый день Домочадцы собирались вместе и выполняли какие-то общие очень важные дела, и Чау работала вместе со всеми. Она могла по выражению лица любого из жителей Дома прочесть все его радости и печали, и если находила печаль, то не оставляла друга без помощи – как-никак, она была просто замечательной собачкой, и дружила так, как мало кто из людей умел…
Одной из её сокровенных обязанностей была песня Полной Луне. Она даже не знала почему, но в каждое полнолуние выходила в палисадник и приветствовала Луну новой песней, сочинённой специально для этого выхода, и серебряный лик Луны от смущения становился иногда золотистым, а иногда розовым… В прошлое восхождение Полной Луны Чау называла её серебряной монеткой – одной из тех, что нанизываются на нити тысячелетий в мониста, украшающие пространства вселенной… Откуда к ней приходили такие сравнения, Чау не знала – не иначе, наслушалась стихов Симы, или наставлений бабушки Лины, а может, и метких определений Хулигана Гоши…