Домочадцы и другие лоскутяне - стр. 36
Между тем, все тыквы, как тыквы, спокойно укладывались на полки, и вдруг одна категорически воспротивилась этому.
– Что значит «не хочу»? В кладовой уютно – темно, прохладно, сухо. Пахнет пряностями. Что тебе ещё надо? Лежи себе и дремли в ожидании следующего превращения… Как все тыквы лежат…
– Ая хочу мемуары писать, мне есть, что сказать островитянам! Я даже псевдоним себе придумала – Ликёр из Тыквы, очень романтичный, правда? А семечки – это мои мысли, мои дети, они меня переполняют, я хочу высказаться, а не лежать на полке в темноте и ожидании…
– Дорогая, но как же ты будешь писать? Ты ведь даже пера держать не умеешь! – Бабушка Лина всплеснула руками.
– А что, все, кто сейчас пишет, умеют это делать? А ведь пишут же! Некоторые даже полагают, что пишут стихи! Так что, не переубеждай меня, я твёрдо решила – буду писать… Что-нибудь такое… романтическое из жизни тыкв… глубокие переживания тыквы, взгляд тыквы на вечность… на мораль и нравственность… авантюрный тыквенный роман… хорошо, что мои мысли разбегаться не могут, сидят на своих местах! Ну, творческие планы сразу не перечислишь, хотя, думаю, всё, что я создам, будет интересно каждому…
– Так ты решительно не пойдёшь в кладовую? И где же ты будешь жить? – Бабушка поняла, что эта тыква не даст остальным спокойно уснуть в кладовке до лучших времён, и решила устроить её в другом месте, например, на чердаке Дома.
– В твоей комнате, рядом с тобой – ты только подумай, как тебе будет интересно наше общение!
– Послушай, Тыква! – попыталась возразить Бабушка Лина, но тыква прервала её:
– Ты должна звать меня Ликёр из Тыквы!
– Ликёр? Ликёр я… Ликёр из… Тьфу! Нет! Это не имя! Это что-то из магазинного ассортимента! Я буду звать тебя… буду звать… А! Лукерья буду тебя звать, – твёрдо сказала Бабушка Лина. Тыква поняла, что это окончательное решение, и по-другому не случится. Она умолкла, но отметила про себя, что такую фамильярность будет позволять одной Бабушке, и никому больше.
– Но только ты поставишь у себя в комнате для меня круглый пуф и постелешь коврик! – сказала она после раздумья, приняв в качестве компромисса «Лукерью» вместо «Ликёра»… Впрочем, теперь ей надо было придумать для себя новый творческий псевдоним, потому что «Лукерья из тыквы» звучит по меньшей мере странно… Тыква глубоко задумалась.
Часа в три пополудни у Дома остановился экипаж. Четыре сильных гнедых лошади были впряжены в крытую повозку, обтянутую кожей, окрашенной в оливковый цвет и оббитой медными гвоздиками. С запяток соскочил одетый подорожному служка и открыл дверцу. По складным деревянным ступеням на дорогу спустился худощавый мужчина выразительной внешности – с густыми чёрными бровями, глубоко посаженными тёмными глазами, тонким с выраженной горбинкой носом и небольшой чёрной бородкой, одетый строго, по-деловому. Опираясь на трость, он вошёл в калитку и позвонил в колокольчик над дверью. Открывшей ему Бабушке Лине мужчина сказал, что приехал к уважаемому Гоше и хотел бы с ним поговорить. Бабушка указала ему на сегодняшнюю дверь в комнаты Гоши.