Домик в Ницце. Сборник рассказов - стр. 15

– Ну и «ЭКШЭН», – с восторгом воскликнул он и пошел умываться, демонстрируя свое спокойствие. В его 17 лет запах пороха пробуждал древний инкстингт мужчины– воина.

Я выглянула на лестничную площадку. Там билась в слезах соседка-арабка.

– Сейчас принесу тебе воды и валокордин! – сказала я наполовину на иврите, наполовину на русском. Соседка от страха все равно ничего не понимала. Трясущимися руками начала капать валокордин и залюбовалась собой: интернациональная любовь, проявленная в опасную минуту. О чем я опять думаю?!

Надо срочно ехать к родителям.

– Шурик! – закричала я – Быстро собирайся, едем к бабушке.

– А что, там безопаснее? – удивился сын.

– Причем здесь безопасность, бабушка в истерике.

– Это потому, что первый раз, потом привыкнет, – философски заметил он и оказался прав. Всю дорогу он пытался меня отвлечь

– Насралла, наверное, большой любитель футбола. Подождал, когда закончится чемпионат и начал войну.

Мы на такси примчались на улицу Мория, к родителям. Бабушка сидела под лестницей на белом пластмассовом стуле. В руках она держала сумку, набитую документами.

– Мама, шансов, что в сумку попадет ракета, намного меньше, чем тех, что ты ее потеряешь, бегая при каждой сирене на лестничную площадку.

– Ты ничего не понимаешь, – ответила она. – В ней наши с папой дипломы, удостоверения доцентов, книжки члена творческих союзов, печатные труды. Их потом не восстановишь.

В сумочке лежало документальное подтверждение всей жизни.

– Она права, – подумала я. – В опасную минуту это надо держать в руках.

Соседи объяснили, что помещение, которое мы всегда принимали за кладовку, на самом деле является комнатой безопасности, то есть бомбоубежищем. И мы начали в ней коротать свои дни.

Пахло пылью и сыростью. Периодически раздавались глухие удары. С каждым ударом из сознания вышибалась очередная иллюзия о не зря прожитых трудных эмигранских 15 годах, о возможностях дать детям хороший фундамент для начала самостоятельной жизни, о создании достойных условий родителям.

«Бух – бух» – гремели далекие разрывы, как насмешка сатаны над твоим жалким благополучием.

– Ну, теперь ты довольна? – Злорадно спросил муж. Ему, человеку с хорошо развитым логическим мышлением, всегда было непонятно мое по-детски недальновидное стремление жить на этой «пороховой бочке». Объяснить мое нежелание замечать, что делается вокруг, он мог только какими-то тайными причинами, скорее всего романтического характера.

И потянулись дни, однообразно-тревожные, уныло-опасные. Как дьявольский дирижер, Хизбалла руководила нашими чувствами, вызывая то страх, то аппатию, то безнадежность.