Дом Живых - стр. 22

– Это всё, что я видел своими глазами. А что потом набрехали, за то я не в ответе и говорить об этом не буду. Честному дварфу чужие враки пересказывать ни к чему.

– Значит, – уточнил Полчек устало, – началось всё на центральном проезде?

– Как есть на нём.

– И в каком именно месте?

– Того не видал. Я стоял у таверны «Морской Плюх» и думал, где раздобыть ещё эля, потому что в карманах ни монетки, а от тех жалких напёрстков, которые смеют называть кружками в «Плюхе», жажда только усиливается. Стоял и смотрел на Тухлого Пью. Не знаю, почему его так называют, никогда не видел, чтобы он что-то пил. А «тухлым» его, значится, кличут, потому что он весь гнилой, как выползший с погоста андед. Думаю, ему подают, чтобы от себя отвести такое бедствие. У него ещё табличка стоит: «Подайте жертве боевого проклятия». Смотрю я на Тухлого Пью, как он умостился на кривой дощечке и вонючим под себя капает, а потом раз – он весь в шелку, сидит на кресле, рядом кобольд с опахалом, а сам, главное, ничуть не тухлый. Наоборот, толстый, розовый, довольный такой, щёки аж со спины видать. «Ого, думаю, это кто же его осчастливил так? Может, нефилимка наша снизошла к его страданиям и исполнила желания, как в сказке? А потом смотрю – другой нищий, не знаю, как зовут, но такой, без глаз, на лицо без слёз не взглянешь, тоже сидит на кресле гнутом золочёном, весь разодетый, как лорд Консилиума, и глаза у него вовсе даже на месте. Ого, думаю, ну и чудеса сегодня творятся! А потом глянул вдоль улицы – а все нищие и убогие, кто где сидел, все оказались разодеты пуще демиургов на балу в Корпоре, и один другого здоровее. И тут до меня дошло. «Не, – думаю, – это не Нашёптанная их осенила внезапно. Это они такие всегда были, засранцы зажратые!»

– Факт, – кивает подсевший к их столу полурослик. – У портовых нищих это особый шик. Чем гаже и жалостнее иллюзия, которой они прикрываются, тем роскошнее они под ней одеты.

– Видать, – берётся за очередную кружку бездонный дварф, – потому они и не сразу поняли, что иллюзия с них слетела. Сидит такой пузан в золоте, перстней на пальцах столько, что в носу поковырять нечем, а сам голосит жалостно: «Не дайте с голоду помереть! Подайте на хлеб монеточку!» А под креслом, значится, монет этих два мешка уже. Ну и, натурально, народ не сразу, но сообразил в чём фокус. И давай, их, значится, бить. Те ну обратно заколдовываться – а никак, не работает их колдунство. Похватали, кто чего успел, и бежать. Крики, радость, веселье, монеты по мостовой веером…

– Значит, говоришь, иллюзии слетели по всему порту? – переспросил Полчек.