Дом в небе - стр. 50
С собой у меня были визитки: «Аманда Линдаут, независимый фотограф» – по-английски и на дари, самом распространенном языке Афганистана. Для контакта я указала электронный адрес, мой новый афганский номер телефона и совала свои визитки буквально каждому встречному. В «Мустафе» я познакомилась с фотожурналистом из Англии по имени Джейсон Хоуи, который в одиночку проехал охваченную войной Колумбию, побывал на арабо-израильской войне в Ливане в 2006 году и в Ираке. Сейчас его путь лежал в провинцию Гильменд, где находились британские войска. Он объяснил мне принципы фриланса. Ты планируешь все самостоятельно, платишь за все из своего кармана и действуешь на свой страх и риск. У тебя нет ни медицинской страховки, ни карьерных перспектив, ни сбережений. Ты придумываешь для себя задания, хватаешься за любую возможность заработать. Меня это совершенно не пугало. Не так уж много отличий от жизни бродяги-путешественника.
Я фотографировала все, что попадалось на глаза, хотя с людьми возникали трудности. Например, женщины, даже будучи скрытыми под паранджой, всегда отворачивались от моего фотоаппарата, а мужчины злобно таращились прямо в объектив. Я нашла Амануддина, торговца коврами, с которым познакомилась два года назад. Он перебрался из Пешавара в Кабул и открыл тут магазин. Я попросила его отвезти меня к кучис, одному из кочевых народов Афганистана. Кучис раскинули свой табор на бурых холмах у южной границы города. В том же районе был и его семейный дом, где я останавливалась в прошлый свой приезд.
Кучис – это многочисленный народ пуштунского происхождения, живущий в Афганистане повсюду. Некоторые племена кучис ведут оседлый образ жизни, другим по душе сезонное кочевание. Кучис можно увидеть бредущими по обочинам дорог где-нибудь в глуши, с отарой овец – женщины в ярких шерстяных платьях с широкими рукавами, расшитыми на груди бисером, и мужчины в шарфах и традиционных паколях, похожих на грибные шляпки.
Несколько сотен кучис, обитающие в глубоких долинах позади дома Амануддина, спали в разноцветных шатрах из шерсти. Местные – афганцы с жильем и землей – терпели их, но общаться с ними брезговали. Кучис напоминали мне аборигенов в Канаде, независимых и не вписавшихся в цивилизацию и потому ставших изгоями.
Собрав все свое оборудование, а также амбиции фотографа-новичка, желающего доказать, что он чего-то стоит, я предложила Амануддину провести ночь в таборе кучис.
– А это еще зачем? – резко ответил он.
Моя идея ему совершенно не понравилась. Он предпочел бы посидеть на тенистом берегу озера Каргха, поедая из газеты бараний кебаб и слушая музыку Болливуда. В его понимании так было куда интереснее. Словом, Амануддин был не тот проводник, который готов на любые жертвы во имя туризма. Но все-таки он обещал проводить меня в табор кучис и объяснить им, кто я такая и чего мне надо.