Дом в Мансуровском - стр. 25
– Дура я, Саша, – наконец сказала она, – промахнулась. А я не люблю промахиваться.
После первого тоста за именинницу обстановка немного разрядилась. Все с удовольствием ели и пироги, и жареного гуся с хрустящей корочкой, пили шампанское и желали, желали Марусе всего самого-самого, как и положено в день рождения.
Девочки ушли в детскую. Оттуда был слышен властный и требовательный голос старшей.
«А может, и хорошо, что Юля живет у тещи, – подумал профессор. – Иначе бы съела бесхребетную Марусю. Юлька лидер, заводила, все должно быть по ее. А Маруся возражать не умеет. А уж тем более – настаивать. Словом, вылитая Катенька».
После чая теща засобиралась домой, Юлька капризничала, хотела остаться, но все промолчали. Наконец дверь за ними закрылась, и все почувствовали облегчение.
Уложили усталую, возбужденную Марусю, Ася убирала на кухне, а Клара с профессором курили на балконе.
– А знаешь что, Александр Евгеньевич, – вдруг сказала Клара, – женись-ка ты на этой девчонке!
– На какой? – не понял профессор.
– На домработнице твоей, на какой! – усмехнулась Клара. – Ты что, перебрал?
Ниточкин уставился на подругу:
– Клара, что ты, прошу прощения, несешь? Что значит «женись»? На какой домработнице? Прости, но это ты, мой друг, перебрала!
– Женись, – упрямо повторила Клара, гася окурок в хрустальной пепельнице. – Лучшей жены не найдешь. И молодая, и симпатичная. И хозяйка прекрасная, я таких пирогов сроду не ела. И с Марусей как нежная мать, я давно наблюдаю. Но самое главное, Саша, – умненькая она, эта девочка! Умненькая и хорошая!
Александр Евгеньевич с раздражением повторил:
– Это ты, дорогая, перебрала! Такой бред лезет в голову! Все, Кларуся, я вызываю такси!
Через полтора года он женился на Асие Агабековне Акишевой, ставшей Асией Агабековной Ниточкиной.
– Правда, звучит смешно? – спрашивала Ася.
Александр Евгеньевич обижался:
– И что же тут смешного? Лично я ничего смешного не вижу!
Александр Евгеньевич стеснялся самого себя – как это так, как это произошло? Как спустя четыре года он снова женился? Как позволил себе устроить личную жизнь? Он снова улыбается и даже смеется, получает удовольствие от еды, крепко и сладко спит, а главное – ласкает другую женщину, ласкает с удовольствием, нежностью, нетерпением. Вечерами у телевизора, который с удовольствием смотрит его молодая жена, он украдкой посматривает на часы – когда наконец Ася насмотрится всей этой чуши, зевнет и отправится в ванную. А он, чертов сластолюбец, будет ждать ее в семейной спальне. Где когда-то ждала его Катенька.
«Что это, – мучился профессор, – я влюбился? Да нет же, нет! Как это возможно? Нет, Ася замечательная, тонкая, нежная, искренняя. В ней нет ни грана фальши, ни грана наигранности, все, что она делает, идет от чистого, доброго сердца. А как она любит Марусю! Как дрожит над ней, как тревожится! Не всякая мать так трясется за родное дитя!» Нет, это не похоть. Он искал мать своему ребенку и прежде всего думал о дочке. Это ради нее, ради Маруськи!