Дом у воды - стр. 52
Света не стала уточнять, где в центре Москвы он умудрился вляпаться в гуано, и сочла за благо попрощаться.
– Все прошло, все умчалося в невозвратную даль, ничего не осталося, лишь тоска да печаль, – пропела она себе под нос и, осмотревшись, решила устроиться на ночлег в кровати за занавеской. Но посредине цветастого покрывала валялся Жиробас и нахально пялился на незваную гостью недобрым взглядом.
– Иди к Арсению, – безмолвно предложил он ей. – Тут мое место.
– Не очень-то и хотелось, – пробормотала Света и отправилась обратно в зал. Достала из шкафа подушку и плед. Но потом задумалась на минуту, понимая, как сильно соскучилась по Эжену.
Она быстро метнулась в зимовку. Сняла с вешалки болтавшийся там рюкзак и вернулась обратно в зал. А там, уже укрывшись теплым пледом, достала сотовый и, открыв фотографии сына, тихо заскулила от безысходной тоски. Тотчас откуда ни возьмись на диван запрыгнул Жиробас и, устроившись в ногах, замурчал утробно, успокаивая душу. Света долго смотрела фотографии, скачанные еще в Москве из облачного хранилища, любовалась самым красивым мальчиком в мире, а затем, спрятав телефон обратно в рюкзак, свернулась калачиком и заснула.
Гаранин пробудился словно от тычка в бок и сразу же принялся шарить по другой стороне кровати. Светы не было. Он даже крякнул от досады, но тут же вспомнил, что виноват сам.
«Покуражился днем, значит, ночью спи в холодной постели», – сам себе наказал Арсений. Он поднялся, натужно вздыхаяи кряхтя как старый дед, поплелся в неотапливаемую часть дома по сильной нужде, а проходя мимо вешалки, прибитой к стене у самой двери в зимовку, опешил. Светкин рюкзак пропал. Не отражались в лунном свете неоновые вставки, да и старый махровый халат не топорщился, а висел ровно.
– Уехала, – проскрежетал зубами Гаранин и рванул в кухню. Влетел, чуть не сорвав дверь с петель, вбежал в зал, да так и остановился пораженный увиденной красотой.
Света крепко спала, раскидав русые кудри по старой огромной подушке. В лунном свете ее лик казался величественным и спокойным одновременно, а черты лица – идеальными. В ногах красавицы дрых Жиробас. Гаранин на негнущихся ногах подошел к дивану и замер от охватившего восторга. Наверное, такие благородные лица вдохновляли Тициана и да Винчи. Именно с них они писали своих Мадонн. На краткий миг Арсению даже почудился щекастый младенец, примостившийся около Светкиной груди. Пришлось одернуть себя.
«С дуба рухнул, Сеня, – хмыкнул он мысленно. – Бабам верить нельзя. Забыл? Ты уже один раз выставил себя полным идиотом. Достаточно!»