Дом у озера Мистик - стр. 4
– Мама, я тоже тебя люблю, – прошептала Натали.
Энни взяла дочь за руку и не отпускала. Повернуться к Натали лицом она не смела – боялась, что дочь увидит, как ей больно. Она не хотела, чтобы ее ребенок унес с собой на борт самолета, словно непосильный груз, образ страдальческого лица матери. К ним подошел Блейк.
– Напрасно ты не захотела лететь первым классом. Перелет долгий, а еда в экономклассе ужасная. Тебе, я думаю, придется самой соорудить себе мясной пирог.
Натали засмеялась:
– Папа, можно подумать, ты знаешь, какая еда в экономклассе.
Блейк усмехнулся:
– В любом случае лететь первым классом удобнее.
– Папа, удобства тут ни при чем, – ответила Натали. – Это же приключение.
– Конечно, приключение! – Энни наконец обрела голос.
Она пыталась представить себе, каково это иметь такие смелые мечты, и снова позавидовала дочери. Натали всегда точно знала, кто она и чего хочет.
Голос из громкоговорителя объявил: «Начинается посадка на рейс триста пятьдесят, вылетающий в Лондон».
– Родители, я буду скучать, – тихо сказала Натали.
Нервно кусая ноготь большого пальца, она через стеклянную стену посмотрела на самолет. Энни положила руку на мягкую щеку дочери, пытаясь запомнить все мельчайшие подробности – крошечную родинку на мочке левого уха Натали, оттенок ее белокурых волос и блеск голубых глаз, россыпь рыжих веснушек на носу. Энни хотела, чтобы все это прочно впечаталось в ее память, так, чтобы в следующие три месяца она могла доставать этот отпечаток словно драгоценную фотографию.
– Не забудь, Нана, мы будем звонить каждый понедельник в семь часов по лондонскому времени. Надеюсь, это будет отличная поездка.
Блейк раскинул руки:
– Обними своего старого папу.
Натали бросилась в объятия отца.
Голос из громкоговорителя – слишком скоро! – объявил посадку на рейс Натали. Энни в последний раз обняла дочь, в ее долгом объятии – и все-таки таком коротком! – было что-то сродни отчаянию. Наконец она медленно отпустила Натали. Смаргивая слезы, Энни смотрела, как Натали протягивает свой билет женщине за стойкой и, в последний раз помахав рукой, скрывается в рукаве, ведущем к самолету.
– Энни, у нее все будет хорошо.
Энни посмотрела в опустевший проем:
– Надеюсь.
Одна слезинка… вот сколько времени это заняло. Одна слезинка скатилась по лицу Энни, и за это время ее дочь ушла.
Еще долго, после того как самолет взлетел и в хмуром небе растаял белый след выхлопных газов, Энни не двигалась с места. Она чувствовала присутствие Блейка, ей хотелось, чтобы он взял ее за руку или сжал ее плечо, привлек к себе и обнял – сделал что-то из того, что сделал бы пять лет назад. Она повернулась к нему, и в его глазах увидела себя и туманное отражение их совместной жизни. Энни вспомнила, что впервые его поцеловала, когда ей было восемнадцать, почти столько же, сколько сейчас Натали. И с тех пор за все эти годы в ее жизни не было другого мужчины. Красивое лицо Блейка было сейчас серьезным, даже строгим.