Дом с Луною. Рассказы - стр. 12

Но в основе всех повествований это: предчувствие, звук, заворожённость красотой и ощущение силы, значительно большей, чем я, понимание, что повезло свыше, и что смерть есть, но моя, неизбежная, конечно, будет иной.

Ещё в тот день я усвоила, что время – весьма хитрая штука с изумительной вместимостью, где секунды зачастую дороже дней и лет. Очень дорогая и важная в обиходе мера, которую, пожалуй, стоит рассмотреть поближе.

Преодоление этой тысячи километров – дорога-мистика, алхимическая необъяснимая метаморфоза. Однажды по молодости я решила, что больше никогда-туда и хватит, уж очень была сильна боль души отвергнутого и несовместимого по крови.

Двери с такой лёгкостью распахнулись наружу, и никто не звал и не причитал за спиною, что сам мир принял и стал домом чередою дорог, комнат и окон. Заклинание о «никогда» продержалось почти десять лет, а потом началось бесконечное возвращение.

Мы все, оттолкнувшись от родительского порога, с радостью стартуем в самый дальний конец вселенной, не зная и не думая, что однажды неизбежно завершим полный круг.

Итак, я еду. Ярче и значимее – на поезде, в чистом фирменном купе. Вагон трогается около полуночи, отрываемся от своего региона, и телефон очень скоро потеряет навигацию сначала одной сим-картой, потом второй. Уже во сне нас окутает соседний часовой пояс, а за окном, если глядеть в ночь, можно уловить момент, как бесснежные наши леса сменятся еловыми, занесёнными первым и лёгким снежком.

Высыпаешься, и в десять утра на выходе с вокзала сразу, только меня и дожидается – в такси-маршрутку, и ещё часов восемь по дорогам всё более неказистым и своеобразным на Север. В пути фоновые разговоры о зарплатах, детях и бензине, больше молчу, и на четвёртом часу, я жду этого, стенд на бетонных столбах, оповещающий о границе, и буквально сразу светлые сосняки меняются на тёмные хмурые ельники в сугробах, проносящиеся деревеньки имеют другой облик, несут в названиях-указателях иной язык и находятся значительно дальше от дорог. Меняется сам масштаб: всё распахивается, и даже небо становится выше. А на плечи вновь ложится тяжесть.

Дорога тишины, мыслей о себе и семье, о любимых людях, холмы, леса, мир. И я в нём, маленькая и никому не известная. Человеческая единица, тёплый огонёк и дочь, которую ждут. А когда начнёт садится солнце – если повезёт, мы увидим прекрасные закаты, но даже пурга в сумерках по речным перекатам и только-только застывающим зимним лугам сказочна и хороша – в закатном солнце я въеду на улицы города, где живёт моя мама. Я снова не узнаю дома и названия этих улиц не припомню, так сильно этот город был мною когда-то не любим, а потому забыт. В дом войду склонившись, ссутулюсь даже. Едва помещусь на кухню. В маминых глазах я по-прежнему мала, неумела и неразумна, что ж, смиряюсь и умаляюсь, не спорю. Мои вещи так и будут лежать по чемоданам, извлекаемые лишь по необходимости, им здесь нет места. Подарки разойдутся мгновенно и тут же забудутся, потому что неважны. А польются слова – в самое сердце дождём, за ними придут слёзы, смех и шутки, куда-то визиты, чай за полночь и фотографии вековой давности, фотографии, на которых те же черты, что видятся из зеркал, и люди с них смотрят какие? Совершающие те же – наши – поступки.