Дом престарелого моллюска - стр. 11
– У вас, должно быть, в монастыре очень интересно? – он не смотрел на священника, усердно симулируя кипучую деятельность.
– Не очень, – ответил Мантий-Мукоделис, и замолчал.
– Как же так? – немного удивился Гейс. – Совсем не интересно?
– Совсем.
Гейс поднял взгляд, чтобы глянуть, шутит отец или нет. Его лицо было серьезно, смотрел священник в обзорный иллюминатор. Почувствовав взгляд пилота, он отвлекся от созерцания панорамы за бортом корабля и посмотрел на Гейса:
– Дорогой мой, подумайте сами, ну что может быть интересного в монастыре?
«Например, брат Эхатештамп!» – подумал Гейс и произнес вслух:
– Ну, ведь если в монастырь уходят, значит, там есть какой-то интерес?
– Само понятие «монастырь» немного сложновато рассматривать в контексте «интересно – не интересно». Если вас волнует данная тема, мы можем как-нибудь об этом поговорить.
«Да ни за что на свете!» – ужаснулся Гейс, затем откашлялся и задал следующий вопрос:
– Скажите, а вы с братом Эхатештампом давно вместе работаете… то есть это… служите?
– Восьмой год, а почему вас это интересует?
– Да просто так, любопытно, – у Гейса неприятно вспотела спина и захотелось на свежий воздух. – Брат мне показался очень интересным собеседником, он заходил ко мне сюда недавно.
– Буду рад, если вы найдете общие темы для бесед, брат Эхатештамп всесторонне развитый, умный человек.
– А он уроженец Оксента? – с тоскою в голосе произнес Гейс.
– Да, конечно, как и я.
Через минуту Гейс поднялся из-за пульта.
– Все, я закончил, можно идти.
Пока Мантий-Мукоделис выбирался из кресла, он приподнял малозаметную округлую панель на пульте, взял крошечный анализатор крови, снабженный тончайшей до невидимости иглой. Анализатор представлял собой плоскую «пуговицу», без труда прилеплявшуюся к ладони. Создан такой нехитрый прибор был специально для того, чтобы можно было незаметно взять кровь на анализ и по изменившемуся цвету «пуговицы» – индикатора определить к какой разновидности принадлежит анализируемое существо.
Войдя вслед за отцом в каюту брата, Гейс бегло оглядел обстановку. Свои вещи он еще не распаковывал. Стоя спиной к вошедшим, Эхатештамп извлекал из большого синего пакета округлые голубые свертки и выкладывал их на раздвижной стол, предназначенный для желающих трапезничать в каюте, когда в нем не было надобности, стол убирался, освобождая пространство.
– Мир в твое сердце, – нараспев произнес Мантий-Мукоделис, проходя в каюту и усаживаясь на край еще не застеленной кровати. – Наш искуснейший пилот любезно согласился разделить с нами пищу, возрадуемся его чуткому и теплому расположению к нам.