Дом на городской окраине - стр. 69
– Знаем мы это, – помаргивая, сказал портной.
– Много вы знаете, – отозвался полицейский. – Чья бы корова мычала…
– Посторонним на моем огороде делать нечего, – твердо сказал портной.
– Больно мне нужен ваш огород, – гаркнул полицейский.
Мужчины начали перебрасываться ругательствами, словно швыряя через забор дохлую кошку.
Портной одерживал верх, поскольку был языкастее. Он попрекнул полицейского тем, что тот держит своих родителей в черном теле; недавно он, сосед, даже угостил на кухне мать полицейского кофе, сжалившись над ее бедственным положением. Сперва позаботься о том, чтобы твоим старикам не приходилось побираться у чужих людей, а уж после указывай! Но корчить из себя пана и при этом не накормить ближних – это смешно!
– Вы… вы… – орал полицейский, – вы, аристократы!.. Да я на вас плевал с вашими этими балконами и креслом-качалкой. Я на это уже не клюю… Кое-кто имеет, к примеру, балконы, задирает нос, а дочка тем временем…
Тут полицейский осекся, вспомнив о судебных тяжбах и о своем служебном положении. И лишь пробормотал, мол, на каждый роток не накинешь платок, но он-де не охотник до сплетен. – Я в чужие дела не вмешиваюсь, – произнес он.
– Надеюсь, что так, – отозвался портной и ушел с чувством победителя.
Толпа любопытных разбрелась, разочарованная. Лавочник, заприметив среди развесивших уши женщин свою жену, крикнул ей: – Майдалена, домой! У тебя молоко уходит!
А когда жена вошла в лавку, сердито сказал:
– Зачем тебе там понадобилось слушать, белобока ты эдакая?! Разве не говорил я тебе, чтобы ты ни во что не вмешивалась?!
– Да разве я вмешиваюсь? – защищалась супруга. – Я и не думала слушать! Мне и дела-то ни до чего нет, знать не знаю, где там что происходит.
– Если где-то сыр-бор, тебе там не место. Наша хата с краю. Мы люди торговые. Портной покупает у нас. Что как дойдет до суда, тебя – в свидетели. Отваживать клиентов я не намерен. Если каша заварится, скажешь, что ты глуха, как полено, и ничегошеньки не знаешь. Поняла?
После того, как портной ушел, полицейский ощутил смутное недовольство результатом поединка. Он обеспокоился: не сложилось ли у соглядатаев впечатления, будто верх одержал портной, что могло бы повредить его, полицейского, репутации во всей округе.
Снедаемый опасениями, он постучался к пани Сыровой и спросил, не слыхала ли она, как портной назвал его «негодяем».
– Он посмел меня обругать, – сказал полицейский, – и вы наверняка это слышали. Больно много он себе позволяет. За оскорбление полицейского полагается тюрьма.
– Я ничего не слышала, – сказала пани Сырова, – потому что обваливала в сухарях отбивные… Слышала какой-то шум, но из-за чего – это мне неизвестно.