Дом лжи - стр. 7
– Что ж, видимо, это не столь очевидно… Но, как я уже сказал, Рейд пользуется значительной поддержкой. Нет, никто не оспаривает твоих научных достижений, Саймон. Ты проделал замечательную работу.
Ну да, и ты это кому угодно в глаза скажешь.
– Что ж, вот я и получил новую тему для размышлений, декан.
Я выхожу из кабинета, чтобы не мешать ему снять телефонную трубку, набрать номер отца Рейда, отчитаться о только что проведенной беседе со мной, на ту самую тему, и заверить его, что все прошло как нельзя лучше.
Я уже опаздываю на стрижку. Обычно я хожу в парикмахерскую пешком, благо до нее всего пара кварталов, но сегодня иду в то крыло школы, которое тянется вдоль Супериор-стрит, и спускаюсь на уличную университетскую парковку. Поскольку на работу я всегда приезжаю одним из первых, то моя машина припаркована в первом ряду.
Подходя к серебристому «Мерседесу»-купе, достаю из кармана связку ключей и, воровато оглянувшись, с нажимом провожу бородкой ключа по боковой панели машины у дверцы водителя. На серебристой поверхности остается уродливая царапина.
Я очень сожалею, декан.
Ну а теперь – стричься.
И вот я, вполне прилично одетый профессор-адъюнкт, отправляюсь в парикмахерскую, где старик-русский по имени Игорь (его правда так зовут) укоротит мою шевелюру, а то вдруг еще факультетское начальство решит, что слишком длинные волосы помешают мне выполнять профессорские обязанности. Хотя какая теперь разница, все равно свою кандидатуру мне, похоже, придется отозвать…
Полдень жаркий, па́рит, когда я иду по Мичиган-авеню, пробираясь сквозь толпу туристов и богатеев, уличных артистов и бездомных, – вот она, наша Великолепная Миля. Честное слово, ее давно уже пора назвать как-нибудь иначе. Но мне не до нее, я обдумываю вещи поважнее.
Например, почему пожилые белые мужчины в черных судейских мантиях, никогда не знавшие нужды и обладающие массой привилегий, должны решать, что чувствует или должен чувствовать афроамериканский подросток, когда его останавливает на улице полицейский? Почему Верховный суд нашего штата не признает, что его решениями по делам о диффамации[6] всегда руководит представление о «невинном выражении»? И зачем, в конце концов, в слове «расистский» пишут «т», если между двумя «с» ее все равно не слышно? В надежде, что она пересилит союз шипящих?
В глубокой задумчивости я выхожу на Северную улицу, где расположена моя парикмахерская.
И тут мои ноги буквально врастают в тротуар, и я встаю как вкопанный – правда, ненадолго, до тех пор, пока в меня не врезается кто-то сзади, так что толчок буквально бросает меня вперед.