Дом лжи - стр. 52

Потому что дело обстоит именно так. Если Саймон намерен и дальше позволять декану шантажировать его прошлым, то лучше ему собрать вещи и уйти прямо сейчас. Но это его убьет. Конечно, преподавать можно где угодно, но он любит Чикаго, любит свою школу…

И тогда у него навсегда останется такое выражение лица, как сегодня. Выражение человека, который потерпел поражение и смирился.

Нет. Я этого не позволю. И нечего спрашивать разрешения Саймона.

Я сама займусь этим деканом.

Я берусь за телефон и набираю номер Рэмбо.

– Мисс Вики! – раздается в трубке знакомый голос. – Опять не спится?

– Мне снова нужны твои услуги, – говорю я. – Когда мы сможем встретиться?

Нет, я не зациклен на Митчеле Китчензе. Просто вспоминаю о нем иногда.

Конечно, прежде всего из-за той клички, «Мини-Мы». Ведь он всегда дразнил меня прилюдно, специально выбирая для этого и место, и время. Например, утром, когда я выходил из школьного автобуса. Или в холле, где вечно полно народу. А иногда специально выискивал меня на школьной ассамблее[21], именно чтобы подразнить. Даже присутствие моей матери его не смутило… Однажды во время занятий мне стало плохо, и ее вызвали в школу, чтобы она забрала меня домой. Из кабинета директора мы шли через спортзал, где Митчел и другие борцы разминались на матах (наш физрук был тренером по борьбе, поэтому на его уроках борцы занимались в одном зале со всеми, просто у них была своя тренировка, вдобавок к вечерней).

Короче, мы с мамой шли через спортзал, и вдруг Митчел как заорет: «Эй! Это же Мини-Мы! Привет, Мини-Мы!» Я молчал, но знал, что будет дальше: он будет орать во все горло, пока я не повернусь и не отвечу, то есть признаю, что это моя кличка. Страшное унижение. Я понадеялся, что раз рядом моя мать, то он скоро уймется, но не тут-то было.

Мама остановилась так внезапно, как будто наткнулась на стену, и повернулась к Митчелу. Молча. Я не видел ее выражение лица, но могу представить. Зная свою мать, ее быстрый ум и острый язык, я не сомневаюсь, что она была готова отбрить тупого неандертальца Китченза так, чтобы над ним еще долго ржала вся школа. Но она лишь посмотрела на него молча, и мы пошли дальше.

Мама не расспрашивала меня об этом, ни когда мы вышли из школы, ни когда приехали домой. Понимала, как это унизительно для меня, ждала, что я заговорю сам. Но я не заговорил.

Увы, Китченз не ограничился только кличкой. Кличка – это еще полбеды. Дело обстояло гораздо хуже.

А вот это уже совсем неприятно вспоминать. Хорошо, что я не зацикливаюсь на прошлом…

Аншу как раз входит в свой кабинет по соседству с моим – вернее, вставляет ключ в замочную скважину, когда я прохожу мимо, направляясь на восьмичасовую пару.