Дом, где живет чудовище - стр. 20
Что же, теперь я точно знаю, что у Аларда Эдселя каменной твердости не только грудь, но и подбородок. Надеюсь, он не прикусил себе язык, потому как я – прикусила. И страдала сейчас не только от неловкости, но и от боли в затылке и на кончике языка. Может и к лучшему, меньше глупостей наговорю. Но извиняться все равно придется.
– Лорд Эдсель…
– Это мне кара за непрошеный совет, видимо, а вам за рассеянность.
– Добрый день. Извините.
– Вы за добрый день сейчас извиняетесь или за подбитую челюсть и отдавленную ногу?
Снова, как ночью в столовой, отчаянно захотелось зажмурится. Было ужасно стыдно. Когда я умудрилась сделаться такой неловкой?
– Я не извиняюсь. Я…
И косноязычной. И слова забываю. Очень вовремя…
– Однако. И не собираетесь?
– Собираюсь! – от отчаяния я недопустимо повысила голос и почувствовала, как щекам стало горячо.
– Тогда повернитесь, наконец, лицом, или думаете, что раскаяние на спине будет выглядеть выразительнее?
– Вы же против, чтобы на вас смотрели.
– Сейчас не против. Сейчас сюда половина рынка смотрит. Вас жалеют, восхищаются вашей стойкостью и немного завидуют, а на меня смотрят и гадают, я вас прямо тут целиком сожру или надкушу и утащу в омут порока и ужаса.
– И разврата, – ляпнула я. Оказывается, прикушенный язык еще не гарант того, что вы не наговорите глупостей.
– Повернитесь же. В конце концов это невежливо, говорить о разврате, повернушись спиной к собеседнику. Мне нужно понять, вы так шутите или это предложение?
– Это не предложение, это выражение такое. Говорят омут порока и разврата, – сказала я, поворачиваясь и продолжая краснеть, но нашла в себе смелость не только не зажмуриться, но и в глаза посмотреть, в лицо. Половину лица. Вторая оказалась скрыта гладкой белой маской с золотыми завитками узорами на щеке и вокруг прорези для глаза. Глаза были серые, светлые, и на фоне по большей части темных волос и тронутой загаром кожи, выглядели почти прозрачными и капельку жуткими.
Рубашка, светлый жилет и брюки, сапоги, плащ перекинут через согнутую в локте руку… Сегодня жарко с самого утра. Мне просто жарко, платье темное, вот лицо и полыхает, а вовсе не от того, что…
Сожрет или утащит в омут… О чем я думаю?..
– Извините мне мою неловкость, лорд Эдсель, я пойду.
– Извиняю. Идите. А как же шаль или платок? Вы ведь хотели.
– Перехотела.
– Зря, вы, кажется, обгорели на солнце. Лицо и кончики ушей. И вы меня извините, мне следовало обозначить свое присутствие прежде, чем давать советы.
Я присела в книксене и поспешила обратно к экипажу.
Зачем? Зачем извиняться перед прислугой, зачем заговаривать, пугать, смущать, сбивать с толку, предлагать разделить ужин? Ему больше поговорить не с кем? Так вроде есть.