Дом Цепей - стр. 14
Карса вернулся к отцу. Предчувствуя дорогу, Буран нетерпеливо перебирал ногами.
– Байрот и Делюм ждут тебя возле брода, – сказал сыну Синиг.
– А Далисса?
Карса не видел выражения лица собеседника. Голос Синига, как всегда, звучал ровно, будто сын спрашивал его о чем-то обыденном.
– После того как ты ушел к Ликам-на-Скале, Далисса благословила Байрота.
– Она благословила… Байрота? – переспросил ошеломленный Карса.
– Да.
– Похоже, я ошибался в ней.
Карса и сам удивился, с каким трудом давалось ему каждое слово.
– Не стоит ожидать от женщины слишком многого, сын мой.
– А ты, отец? Ты дашь мне свое благословение?
Синиг вручил сыну вожжу (уридские всадники не признавали двойных поводьев) и отвернулся.
– Палик уже благословил твой поход. Довольствуйся этим.
– Но Палик – не мой отец!
– Я это знаю, – немного помолчав, сказал Синиг.
– Еще раз спрашиваю: ты благословишь меня?
– Что я должен благословлять, сын? Семеро богов – это лживая сказка. Слава, которую ты намерен завоевать, для меня ничего не значит. Неужели я должен радоваться тому, что ты станешь убивать детей? Или гордиться, когда ты вернешься, обвешанный трофеями? Палик уже в таком возрасте, когда только и остается, что жить воспоминаниями юности. Какие слова дед говорил тебе, давая свое благословение? Он желал тебе превзойти его подвиги? Вряд ли. Поразмысли внимательно над его словами, и ты поймешь, что Палик больше благословлял себя, нежели тебя.
– Дед сказал мне: «Палик, проложивший путь, по которому ты двинешься, благословляет твой поход».
Синиг снова ненадолго умолк, а когда заговорил, Карсе показалось, что он видит во тьме горькую отцовскую улыбку.
– Так я и думал.
– Будь жива мама, она бы меня благословила, – обиженно протянул юноша.
– Это обязанность любой матери. Да, она благословила бы тебя и осталась бы ждать с тяжестью на сердце… Не теряй времени, сын. Отправляйся. Товарищи уже заждались тебя.
Скрежетнув зубами, Карса забрался на широкую конскую шею. Жеребец замотал головой и зафыркал.
– Буран не любит гневливых всадников, – донесся из темноты голос Синига. – Успокойся, сын мой. Злость – никудышная спутница.
– Боевой конь, который боится гнева наездника, – это посмешище! Но ничего, Бурану придется привыкнуть к новому хозяину!
Не простившись с отцом, Карса развернул коня и понесся к речному броду.
Путь его лежал мимо четырех поминальных столбов, поставленных в память о братьях и сестре Карсы, которых принесли в жертву Семерым богам. Столбы эти называли «кровавыми». В отличие от других отцов, Синиг даже не потрудился их украсить. Он ограничился лишь тем, что вырезал на столбах имена трех своих сыновей и одной дочери, отданных Ликам-на-Скале, и слегка помазал письмена собственной кровью. Первый же дождь смыл ее следы. Столбы других семей украшали перья и затейливые веревочные узоры. Символы памяти о детях Синига обвивали ползучие растения, а плоские вершины столбов покрывала густая корка птичьего помета.