Дом близнецов - стр. 34
Ну и клюв…
«Она определенно меня невзлюбила…»
– А вот мой, смотри, – и Герда с наслаждением выпустила из просвета между зубов несоразмерно длинный язычище. Настолько непристойный и влажно сверкающий розовым, что Валентин невольно отвел глаза. На конце языка сверкало ядрышко пирсинга.
– У меня пирсинг, у Магды нет. А еще нас можно узнать по родинкам, – продолжала дерзить Герда. – Смотрите, Клавиго, у Магды родинка на щеке, а у меня на груди.
И она, оттянув край туники, показала крупную махровую родинку на вершине правого полуокружья.
– Браво! – зааплодировал еще один участник застолья. Это был уже знакомый Валентину господин костюмер Валерий Адонис. Он сидел на расстоянии двух пустых стульев от хозяина.
Князь хмуро сдул взором овации родинке и языку.
– С господином костюмером, дон Клавиго, вы уже знакомы. Хотя Валерий Адонис не входит в наш ближний круг, и людей из обслуги я обычно к ужину не приглашаю, но сегодня день абсолютных исключений. Это старший егерь Мак Око, рядом мой старший псарь Вася Цап, далее наш старший конюх Тимур Фишер, а замыкает ряд наш старший садовник Цезарь Череп, впрочем, с ним вы уже познакомились.
Валентин не успевал поворачивать голову, чтобы не отстать от беглого списка хозяина. Впрочем, никто из названых господ ни единым движением не выдал себя, и кто есть кто, гость не разобрал, за исключением смотрителя оранжереи, которому ночью вручил корень покойника.
Все четверо были одеты точь-в-точь, как он сам: фрак, белая рубашка, уголок платка во фрачном кармашке, заколка для галстука.
Тут хозяин взял многозначительную паузу.
– Господин Клавиго. Слева от меня мой близкий друг, певец, владелец уникального голоса в три октавы, контр-тенор, тоже наполовину итальянец, но обрусевший, из славного рода Фаринелли, где были, слава Богу, не только кастраты. Неподражаемый Аир Фаринелли! По кличке Фарро.
Обрюзгший безобразного вида большеголовый толстяк с шевелюрой Бетховена, с веками льва на бабьем лице, с огромным пивным животом, над которым покоилась грушей вислая грудь, толстяк, облаченный в необъятный концертный фрак с волнами из шелка на манер жабо, вяло кивнул, практически не поднимая глаз. Он не скрывал своей скуки и отрешено вертел в руках головоломку, пытаясь разобрать медные петли.
– Фарро, будь любезней к профессору, подними-ка свою задницу, корифей.
Певец подчинился, привстал и кивнул, слегка развернув к новичку свою скучную физию. Но изобразить любезность не смог.
– Сядь, невежа, – сказал фон Борисс и продолжил представление гостей. – Наискосок от вас, профессор, наша домашняя пифия, ее настоящего имени мы не знаем, вот почему ей разрешено носить маску. Хотя, согласитесь, сидеть в маске во время ужина некрасиво. Потому мы наказали пифию немотой. Говорить за нее будет моя внучка Катя по прозвищу Кукла. Вместе они составляют единое тело пифии. Голову и рот. Эта двойка – самая важная пара за нашим столом. Они воплощают нашу цель – избавить человечество от тайных мыслей. Вскрыть черепа лжецов и отменить все тайны мира.