Дом алфавита - стр. 65
На стол высыпались кольца и немецкие марки, серебряные и золотые нательные кресты, небольшая сумма в рублях. Когда они стали делить добычу, его адъютант оценил ее стоимость в две тысячи марок. По четыреста каждому офицеру в штабе Крёнера, восемьсот ему самому. Эти вещи они звали военными трофеями и впредь лично обыскивали пленных, когда тех приводили на допрос или ликвидацию – так лаконично Крёнер звал казнь без суда и следствия. Рябой смеялся, когда рассказывал, как подчиненные схватили его при попытке поживиться, ни с кем не поделившись.
– Вот ведь скоты, они меня еще сдать грозились! Да ведь они сами также виноваты! Все себе что-то прикарманивали, если получалось!
Поджав ноги, слушатели тихонько смеялись, хоть и слышали эту историю не в первый раз. Крёнер доверительно понизил голос:
– Надо же о себе подумать! Вот я и избавился от всех троих, чтобы они мне больше номеров не откололи. Когда два трупа нашли, меня, естественно, допросили, но доказать-то все равно ничего не смогли. Решили, что третий дезертировал. Удачно все сложилось. А мне больше делиться ни с кем не надо было.
Лежащий посередине мужчина приподнялся на локтях.
– Ну со мной-то ты во всяком случае поделился! – сказал он.
Джеймс и правда никогда не видел лица шире; его испещряли мелкие косые морщины, которые ни с того ни сего складывались в улыбку, порой в них залегала тень тревоги. Темные брови прыгали вверх и вниз, вызывая к нему доверие.
Роковая ошибка.
Впервые Крёнер и этот самый Хорст Ланкау столкнулись зимой 1943 года, за четырнадцать дней до Рождества. В тот день Крёнер участвовал в облаве в южной части Восточного фронта. Ее цель – зачистка после недавнего рейда.
Деревни пострадали, но уничтожены не были. За полуразрушенными дощатыми стенами, загороженными связками соломы, еще оставались семьи – жили на супе из последних костей забитой скотины. Крёнер вывел всех людей и расстрелял. «Дальше!» – поторапливал он солдат СС. Он задался целью поймать не тех, кто, возможно, партизанил, а советских офицеров – им было что рассказать, а еще наверняка из них можно будет вытрясти что-нибудь ценное.
На окраине четвертой деревни солдаты СС протащили между горящими домами мужчину и швырнули перед машиной Крёнера. Мерзавец тут же поднялся, вытирая снег с лица и презрительно фыркая в сторону охраны. А затем бесстрашно посмотрел на своего судью.
– Прикажите им уйти, – говорил он явно на прусском диалекте и смотрел хладнокровно, отмахиваясь от конвоя. – Я могу кое-что важное рассказать.
Крёнера подобное пренебрежение к смерти разозлило – целясь в равнодушное лицо и держа на курке палец в кожаной перчатке, он потребовал, чтобы мужчина встал на колени. Одетый в жалкую крестьянскую одежду мужчина без малейшей доли раскаяния сообщил, что он немецкий дезертир, штандартенфюрер подразделения горных стрелков и чертовски хороший солдат, у него много наград – его просто так не расстреляют.