Должность во Вселенной. Время больших отрицаний (сборник) - стр. 97

– Александр Иванович, Вэ Вэ на горизонте!

Она явно не учла скорости, с какой может перемещаться разъяренный директор.

– Во-первых, не на горизонте, милая барышня, а за вашей спиной! – рявкнул Пец, входя в приемную. – А во-вторых, что это за «Вэ Вэ»?! Главный инженер – так Александр Иванович, а директор – так «Вэ Вэ»?! Пылесос так можно называть, а не человека. Ну нигде порядка нет!..

– Простите, Валерьян Вениаминович, – пискнула Нюся, глядя в пол; она сразу сделалась пунцовой. – Я никогда больше не буду так вас называть, Валерьян Вениаминович.

Корнев уже спешил в приемную, неся на лице широкую американскую улыбку.

– Ну, – сказал он, беря Валерьяна Вениаминовича за локоть, – ну-ну… чего вы так на нее? При чем здесь пылесосы, нет таких марок у пылесосов, ни у чего нет. Вот «АИ» есть сорт вина, его Пушкин воспевал – значит меня так нельзя. А вас можно…

Он мягко ввел директора в его кабинет.

– Вообще, на такое не сердиться надо, а радоваться. Ведь сколько у нас людей с такими инициалами: и тебе Василиск Васильевич Документгура, и Виктор Владимирович Стремпе из отдела освоения, и ваш антитезка Вениамин Валерьянович Бугаев, глава грузопотока, и еще, и еще… а никого так не называют. По фамилии, по имени-отчеству, по должности. А вам народом дарованы всего две буквы – и ясно, о ком речь. Да если хотите, «Вэ Вэ» – это больше, чем «ваше величество»!

– Уж пря-амо! – по-саратовски произнес Пец, швырнул плащ в угол дивана, вкладывая и в этот жест неизрасходованный гнев. – Король, куда там!

– Не нравится «Вэ Вэ», так имейте в виду, что вас еще называют «папа Пец». Чем плохо?

– Не король, так папа – час от часу не легче. Вот, не угодно ли ознакомиться, какие дела творятся в нашем с вами «королевстве»? – Валерьян Вениаминович протянул Корневу договор четыреста пятьдесят пять.

Тот устроился на углу длинного стола, просмотрел бумаги, фыркнул, ухватил себя за нос: «Ну черти, ну откололи!..» – поднял глаза на Пеца:

– Ни слова больше об этом, Валерьян Вениаминович, беру дело на себя, все выясню и ликвидирую. Надо же! – Он снова щедро улыбнулся. – И это вас так расстроило?

Тот стоял, сунув руки в карманы пиджака, глядел исподлобья.

– Не только. Били горшки вместе, а расплачиваться предоставили мне. И еще улыбаетесь! Как хотите, Александр Иванович, но от вас я такого не ждал: в трудную минуту оставить, отдать, собственно, на расправу сановному ревизору… Уж не буду говорить: руководителя, руководителей все предают, – но своего товарища, пожилого человека…

– …И к тому же круглого сироту, как добавлял в таких случаях Марк Твен, – дополнил Корнев, несколько уменьшив улыбку и тем выражая, что его сантиментами не проймешь. – Не надо таких слов, Валерьян Вениаминович. Много бы вам помогло, если бы я сидел рядом и отбрехивался. А наверху мы тем временем такую систему сгрохали!.. И тоже хватало трудных минут. – Он смягчил тон. – А улыбаюсь я не тому: просто давно вас видел, соскучился. Сколько мы с вами не встречались?