Доллары в чемодане, труп в багажнике - стр. 36
– Чего боишься? – спросила Дана, но Богдан приложил палец к губам, на всякий случай и она заговорила шепотом: – Им теперь до нас не добраться. Идем на кухню? Страшно есть хочется.
Когда Дана нервничала, у нее просыпался зверский аппетит, слава богу, на фигуре это не отражается. На кухне он взял ее за подбородок и выдернул осколок кирпича, торчавший из скулы.
– Ой! – поморщилась она от боли, посмотрела на его ладонь с осколком и пожала плечами. – Откуда? А что это цокало?
– Пу… пули.
– Что-что? – вытаращила и без того круглые глаза Дана. – Пули? Шутишь, да? Выстрелов же не было…
– С… стреляли че… через глушитель. И по тебе. В голову. П… пуля попала в стену на у… уровне твоей го… головы. Осколок впился в щ… щеку.
– Нет, не может быть… – Ноги у нее подкосились, Дана опустилась на стул, задрожала. – Значит, они задались целью меня убить. И убьют. И даже не хотят знать, куда я дела…
– Где п… продукты?
– В холодильнике, – машинально ответила Дана, находясь во власти страха. По ней стреляли! – Глушитель… Точно! – А до меня не дошло, откуда кровь на Семене Кирилловиче…
Пока она сидела, опустив плечи и повесив нос, Богдан нашел кастрюльку с рагу, поставил на огонь, достал колбасу, понюхал, поморщился, положил назад. Поставил на плиту чайник, нарезал тоненькими ломтиками хлеб, сыр, огурцы. Причем Дана и в состоянии ступора заметила, что управлялся он ловко, ей бы так. Когда тарелки с дымящимся рагу стояли на столе, Богдан потребовал:
– Рассказывай.
– Что? – подняла она глаза собаки, ждущей от хозяина кусок.
– Все. По… почему в тебя с… стреляли?
– Я видела, как убили человека.
И что Богдан? Ни одной эмоции. Ни малюсенькой. У него даже ни одна мышца на лице не дрогнула, а мышц на этой афише, надо полагать, больше, чем у среднестатистического человека. Можно подумать, каждый второй становится свидетелем убийства. Он слишком большой, чтобы до него быстро доходило. Тем не менее Богдан услышал сказанное Даной.
– К… как убили? – спросил он.
Она поставила локти на стол, кулаками уперлась в щеки и начала рассказ. Да, голод терзал, но кусок не полез в горло, как только она восстановила эпизоды прошедшей ночи. Рассказывала не потому, что рассчитывала на помощь гориллы Богдана, в данной ситуации никто не поможет, и, как ей казалось, она обречена. Но, может, она получит совет, ведь нелегко смириться с такой перспективой. Рассказывала и потому, что кошмар чудился сейчас нереальным наваждением, а никак не явью. Она не перескакивала с одной мысли на другую, как обычно перескакивают волнующиеся люди, внося путаницу, говорила медленно, шаг за шагом припоминая детали, проживая и осмысляя их заново.