Долгое завтра, потерянное вчера - стр. 16
«Да, приключеньице», – подумал он. – «Эта деваха та еще штучка».
Вадим не был зациклен на своем бизнесе, и его иногда брала досада, что дело поглощает почти все его время. Но он давал себе разрядку на несколько дней, и тогда куролесил всласть. Его любимой забавой была «охота» на хорошеньких женщин. И он всегда возвращался с «трофеем». Но на сей раз случился облом, и это его здорово раззадорило. «Дичь» улепетнула.
Сегодня ее не увлек ни Интернет, ни телевизор, ни книга. Остаток дня прошел комом. Она думала. О себе. О нем. И снова о себе. Впервые за много лет она погрузилась в воспоминания. Обо всем. Обо всей своей жизни. В памяти всплыла юность, родители, первая любовь. На этот раз память не хитрила в угоду ей, а выдавала все честно, как компьютер.
Вот ей девятнадцать. На дворе восемьдесят пятый год. Они пьют чай, и повернуться им некуда, и все равно хорошо. Здесь, на балконе, даже чайнику нет места – везде в ящиках, горшках, банках, коробках – цвет, цветы, цветы…. От политой земли пахнет уверенным летом… А это – она и он… В лодке, плывут они по самому краю дома. А снизу, и сверху, и сбоку с ними вместе плывут соседи, развернув свои знамена на бельевых веревках. Этажом ниже – Настя. Она тогда еще жила под ними. Это уже потом, спустя годы, она переместилась в другой район. И Катя кричит ей, перегнувшись через перила:
– Иди к нам! У нас пироги!
Настя приходит, они теснятся как могут, и сидят уже втроем, а Настина пустая лодка плывет внизу одна. И Настя сверху начинает ее рассматривать, как будто никогда прежде не видела, и каждую вещь на ней она узнает и называет. Не стоит верить, когда она говорит, что у нее дома дела и ей пора уходить – просто ее поразила пустота оставленного места… Но вот равновесие восстановлено, и Настя радостно кричит что-то из своей лодки, ветер лохматит ее короткие черные волосы, полукруги бровей взлетают вверх, карие глаза блестят.
Ночью был салют. Бум! – раздавалось за окном. – Бум-бум-бум! Стены мигали разноцветными бликами, по полу бежали тени. Гулкие проемы окон вдруг всплескивали переливчато, сыпя яркими брызгами, и снова замирали. Это огромные праздничные люстры падали с неба на город. Город не отзывался, было тихо, только иногда взлаивала собака, или какой-нибудь потревоженный жилец открывал окно и, ежась, оглядывал горизонт. Многоэтажный город казался черной ямой, и люстры гасли, не долетая до него.
В комнате от постоянного бумканья рождались маленькие звуки: стукались висюльки люстры, попугаи скреблись в затененной клетке, и тихо звенели чашки на столе. Одна чашка была с отбитой ручкой. Ее разбили как-то случайно. Были гости, и было уже довольно поздно. Все устали и хотели спать…