Долгое счастливое утро - стр. 2

Что же… смерть и страдания, пережитые сполна под руководством любимого учителя, ведут к сплоченности, сродненности, объединению детей в сострадании. Так, в моем понимании, отвечает автор на социологический вопрос, зачем заставлять учеников «переживать» бесконечные смерти и несчастья.

Но там, под землей, где старшеклассники грузят мусор на вагонетку, вдруг – «…воздух начинает вибрировать и гудеть, потом раздается грохот, и подземная река врывается в тоннель. Последнее, что видит Жаворонок, – летящих в потоке воды Львова и Мазурову, которые держатся друг за друга, как Паоло и Франческа на гравюре Доре».

Конечно, это происходит не в реальной реальности, а в символической: дантовская картина вообразилась Жаворонку (выявляя привычную тревогу, в которой живет девочка), но оказалась пророческой во многих смыслах. Поток истории унес советскую жизнь. Прорыв подземной реки на красной ветке метро действительно случился, но в другое время, поэтому из детей не вышло «строительной жертвы». И наконец… воспитание на смертях, несчастьях, страдании, сострадании привело к жизни в несчастьях, страдании – и чутком сострадании.

Бывшие ученики, у которых уже внуки, хоронят любимую учительницу Динэру, чье имя расшифровывается как Дитя Новой Эры.

«Лучшего места, чем наше – нет для смирения».

Но и для света.

Наталия Соколовская – не только писатель-аналитик, исследователь-социолог: ее прозу можно и нужно назвать поэтической.

И прежде всего, конечно, поэзия книги проявляется в любви автора к родному Петербургу, к его трагедиям и его красоте, к чуду живой архитектуры, благородного созидательного труда.

«Сначала была рифма. Рифма была парной: Мадонна Бенуа / Дом Бенуа. В детстве я думала, что это сочетание гласных – имя, напоминающее цветок, раскрытый в младенческом зевке: Бенуа-а-а-а… “Больше свету!” Об этом писал и этого добивался Бенуа, проектируя и внутренние помещения, и дворы, и даже целые анфилады дворов, будь то по сю пору влекущие меня зазеркальной прелестью дворы моего Дома Бенуа, или Дворы Капеллы, “проход” по которым я дарю приезжающим друзьям, как собственную сердечную тайну».

Самый петербургский поэт, Александр Блок, однажды обмолвился таинственным признанием: «…стихотворение – покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся, как звезды. Из-за них существует стихотворение».

В поэтической и аналитической книге Наталии Соколовской эти слова-звезды (узлы, сгущения смысла) мне видятся такими: космос – детство – тайна – время – свет – Петербург…

Елена Иваницкая