Долгая дорога в дюнах - стр. 3
Артур – в распахнутом форменном кителе, с зажатой в руке морской фуражкой – вбежал, запыхавшись, в ворота кладбища. И хотя он едва не опоздал, теперь невольно задержал шаг, медленно пошел к могиле. Встретившись с ним глазами, Зента только всхлипнула громче и спрятала лицо на груди сына. Так они и стояли – молча, неподвижно, пораженные жестокой правдой. Потом Артур осторожно отстранился и, нагнувшись, тоже взял горсть земли. Смутный шум моря и сосен баюкал грустную кладбищенскую тишину.
Свадебная фотография в полированной рамке – Янис Банга в подпирающем подбородок крахмальном воротничке, в галстуке, рядом с ним Зента в подвенечном платье, с миртовым венком. Этот трогательно-наивный снимок – непременная принадлежность любого рыбацкого дома – сейчас, на поминках, щемил сердце всем, кто пришел к Бангам. Во главе стола, где обычно сидел хозяин, стояли глиняная кружка, перевернутая тарелка и одинокая свеча.
Айна помогала Зенте хозяйничать. Они ставили на стол все новые миски с картошкой, рыбой, подливами, наполняли пивом кувшины. Но рыбаки к еде почти не прикасались. Молча сидели над кружками. В тягостную тишину глухо падали звуки – поскрипывание половиц под ногами, звяканье посуды, далекий собачий лай. Андрис Калниньш глянул на Артура, сидевшего рядом с пустым стулом отца, и сдавленно пробубнил:
– Ну, помянем твоего отца.
Рыбаки подняли кружки.
Аболтиньш, трактирщик, ввалился в комнату задом, разводя пухлыми локтями.
– Под низ, под низ подхватывай! – шептал он кому-то в сенях. – Да нет, так не пройдет, на попа ставь, на попа!
Следом за Аболтиньшем в комнату протиснулись бочка и трое тащивших ее парней в форме айзсаргов[1]. Трактирщик обернулся, наконец, к сидящим, кивнул Лаймону:
– Помоги-ка!
Тот встал, помог парням взгромоздить тяжелую дубовую бочку на скамью. Аболтиньш подошел к Артуру, положил руку на его плечо:
– Крепись, парень, – и обернулся к Зенте: – Ты уж извини, Зента, на кладбище не успели, – он кивнул на одного из айзсаргов, – с сыном ездили за товаром в уезд.
Хозяйка засуетилась, подставляя пришедшим чистые приборы. К столу, рядом с Зигисом – щуплым отпрыском трактирщика, – присели и братья Петерсоны – Бруно и Волдис – сыновья лавочника из соседнего поселка. Оба крепкие, рослые, знающие себе цену парни. Аболтиньш постучал вилкой по кружке.
– Draugi! Я хочу сказать… – Он оглянулся на сына и вдруг спросил: – Зигис, в чем дело? Для чего мы тащили свежее пиво?
Отпрыск бросился к бочке – тугая струя ударила в кувшин.
– Друзья! – повторил Аболтиньш, подняв пенящуюся кружку. – От нас ушел замечательный человек, наш друг Янис Банга… Такая уж доля рыбацкая. Сегодня он, завтра еще кто-то… Но Янка… Да что там говорить!.. Какой был рыбак! Какой дом поставил! Какого сына вырастил! Помянем его душу светлую.