Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944 - стр. 18

Средний диалект считается прямым продолжением половецкого языка, на котором говорили в Крыму в XIV веке. На его основе был создан замечательный литературный памятник Codex Cumanicus.

Не так давно группа крымско-татарских филологов сумела убедить зарубежных грантодателей в целесообразности выделения денег на спасение крымско-татарского языка в Румынии. Приехали в Добруджу, но оказалось, что педагоги и их потенциальные ученики не понимают друг друга. Румынские татары общались между собой на уже реликтовом ногайском диалекте и отказались переучиваться на современный крымско-татарский язык.

Предложенные читателям воспоминания написаны человеком, выросшим в среде носителей среднего диалекта крымско-татарского языка.

В одном из красивейших уголков нашего полуострова между двух невысоких гор расположена крымско-татарская деревня Тав-Даир[38]. На южной окраине села, где соединялись горы, был лес, по-татарски это означает «тав». Так как в деревне была мечеть, то было еще одно название Месчит-Эли, а северную часть деревни называли Тав-Даир. На юге, где начинались Зуйские леса, находилась маленькая русская деревушка Соловьёвка, а чуть в стороне другая русская деревня – Мазанка. Там была церковь. В Тав-Даире была белокаменная мечеть – Джами, большое четырехугольное медресе, известное всему Крыму. В ту пору в Тав-Даире жили только крымские татары.

Посредине села текла небольшая речка с чистой вкусной водой. Начиналась речка из нескольких родников, которые назывались Бегждан Къарти Чокърак, Али агъа Чешме и др.

Две горы, окружающие деревню с востока и запада, были не так близки друг от друга. Между этих гор были расположены прекрасные сады и огороды. Росли яблони: бумажный ранет, кандиль, синап, шафран, семеренка; груши: бера, ильяма, коксу, бланкет; сливы всех сортов. Рос кизил лесной и садовый.

Кто жил в Тав-Даире в те годы? Всех вспомнить невозможно. Наш дом был расположен в восточной стороне от центральной дороги. На одной стороне дома жили мой отец – Курт-Сеит, мать – Гульзаде и я – Нури. На второй половине дома жил мой дед по отцу Сеит-Халил. Дворик наш был небольшой, около восьми соток. Были деревянные ворота из брусьев. По аллеям росли большие деревья: сливы ренглот, изюм-эрик и др. За домом текла речушка, по берегам которой рос орешник, а остальная часть участка была занята огородами.

За нашим домом жили Ачкельдиевы: Бенар-Иф, его сыновья Хайбула, Бейтула, Зейтула (Канай)[39] и дочери: Шерфзаде, Бенгуль, Саре и Ханилер, их было четыре. В том же дворе жил Ачкельди Асан, его жена Айше; сестра моего отца Шерфзаде с мужем Ибадла. У них были дети Пемпе, Шасне, Мемедла, Айбула. Чуть ближе к реке в половине дома жили Эбанай с дочерьми Айше и Эсма. На второй половине того же дома жила сестра нашего отца Фатьма апай. Перед домом стоял большой современный дом Батыр Мирзы. От них дальше были дома Сефер-Газы, в котором жили его жена Саре и их дети, сыновья Фазил, Аким, Максут и дочь Урмус. Рядом с ними жил Сейдали Керим-ага и его дочь Себия. Дальше от названных дворов была дорога на Соловьевку и квадратной формы медресе. При мне оно уже не работало. Севернее от нашего дома внутри ограды сада жил Веджи Эфенди – очень добрый, уважаемый человек.