Долг оборотня - стр. 12
Показалось, будто эта тетка в белом халате меня кипятком обварила. Вытащила из-под прилавка полную кастрюлю – и выплеснула в меня. И даже стекло этот кипяток прожег.
Кавалер, главное! Ну почему взрослые бывают иногда такие… такие… ну почему им надо все сделать ужасным?!
И она, Шамаханская царица, она ведь слышала, какой презрительный был голос у регистраторши! Мол, этот длинный, тощий, длинноносый, с пегими лохматыми волосами – этот Дохлый Тунец, короче! – не достоин быть кавалером балеринки с изумрудными глазами.
Я схватил этот несчастный полис, сунул в карман, обернулся – и понял, что не напрасно у меня было такое ощущение, будто мир развалился на мелкие кусочки.
Все-таки эта вреднючая тетка сделала свое дело!
Шамаханской царице, видимо, ужасно не понравилось, что меня зачислили к ней в кавалеры. И она ушла.
Пропала!
Я тупо посмотрел на притолоку, в которой девчонка успела процарапать своими ноготками несколько довольно глубоких борозд.
Ничего себе, вот это ногти у нее! Если бы регистраторша увидела это, вот бы крик подняла!
Но поздно. Шамаханская царица исчезла.
Поликлинике останутся на память о ней хотя бы эти борозды! А мне… а мне не останется ничего.
И с этой мыслью – будто потерял что-то драгоценное! – я вышел на крыльцо и побрел домой. А по пути – забрать штаны в мастерской и отнести Ликандру Андроновичу его медицинский полис.
Шло время. Сильва повзрослела. Хозяин решил, что настало наконец время оправдать деньги, уплаченные за эту собаку. Чистопородные лайки вошли в моду, за щенков должны были хорошо заплатить.
Стояла осень. От листьев, которые уже не шумели над головой, а вяло лежали на земле, шел сырой, острый запах. Ноздри Сильвы раздувались от этого запаха, все время хотелось выть, но не тоскливо, а как-то иначе…
Она все время рвалась с поводка, хозяин даже беспокоился, что не удержит ее. Прогулки стали короткими, а Сильве так хотелось свободы!
Однажды хозяйка, прихватив всегда дурно пахнущее мусорное ведро, вышла в коридор к некоему утробно урчащему железному сооружению с огромной пастью, вонючей от множества поглощаемых ею отбросов.
Сильва подошла к неплотно прикрытой двери. Что-то словно бы толкнуло собаку! Шаг, еще шаг… Ступеньки замелькали под лапами, в темноте нижнего этажа она юркнула мимо испуганно взвизгнувшей тени – и выскочила на улицу. Впервые одна, без поводка и без хозяина.
Испуг от непривычной, внезапной свободы несколько охладил ее стремительность, но разбег был уже взят, и Сильва, несколькими прыжками миновав двор, выскочила на бульвар, где часто гуляла с хозяином.