Долг. Мемуары министра войны - стр. 47

И начался настоящий ад.

За сорок пять лет своей карьеры – а я состоял на государственной службе при восьми президентах, – могу вспомнить только три случая, когда президент, на мой взгляд, рисковал репутацией, карьерой, доверием избирателей, своими политическими амбициями и мнением потомков ради единственного решения, которое, по его мнению, было правильным для страны. Это – помилование Никсона Джеральдом Фордом, согласие Джорджа Г. Буша на «бюджетную сделку» в 1992 году[21] и решение Джорджа У. Буша об изменении американской стратегии в Ираке. В первых двух случаях, думаю, никто не станет оспаривать полезность этих президентских решений для страны, однако обоим президентам они стоили переизбрания; в последнем случае решение Буша-43 предотвратило потенциально катастрофическое военное поражение Соединенных Штатов.

Принимая свое решение, Буш внимательно выслушал командующего американскими войсками в Ираке, его начальника – главу Центрального командования, узнал мнение всего Объединенного комитета начальников штабов, предоставил им широкие возможности высказаться. И отверг их советы. Он сменил министра обороны и боевых командиров и поставил свою судьбу на новую команду и новую стратегию. Как некоторые из его наиболее уважаемых предшественников, он – по крайней мере в данном случае – доверился собственному внутреннему голосу, а не рекомендациям высокопоставленных и профессиональных военных советников.

Буша много критиковали, в том числе представители его собственной партии, за то, что он затянул со сменой стратегии в Ираке до конца года. По-моему, учитывая сильное сопротивление большинства старших военачальников и командиров, а также членов правительства вплоть до последнего момента в декабре, изменить стратегию в начале 2006 года было бы еще труднее; президент не мешкал, но выжидал. Я не в том положении, чтобы судить, насколько повлияли на его решимость предстоящие промежуточные выборы. Но я знаю наверняка, что когда Буш-43 принял решение, ничто не могло заставить его усомниться или передумать.

Еще в самом начале сотрудничества с Дэйвом Петрэусом, сотрудничестве протяженностью в почти четыре с половиной года и две войны, я частенько говорил ему, что его поле боя – Ирак, а мое – Вашингтон. Каждый из нас четко знал, кто наш враг. Моим врагом было время. Вашингтонские «часы» и багдадские «часы» отсчитывали время совершенно по-разному. Нашему контингенту в Ираке время требовалось, чтобы дождаться подкреплений и чтобы вступил в действие новый план урегулирования; иракцам время требовалось для политического примирения, а вот значительная часть конгрессменов, львиная доля СМИ и большинство американцев (причем их число все возрастало) давно потеряли всякое терпение. Ближайшие недели и месяцы ознаменовались в Вашингтоне попытками противников войны навязать иракцам строгие временные рамки и добиться от нас конкретных сроков вывода наших войск. Моя роль состояла в том, чтобы выиграть время, замедлить вашингтонские «часы» и ускорить багдадские. Я неоднократно говорил Петрэусу, что, по-моему, он делает все правильно, а значит: «Вы получите столько людей, сколько нужно, и будете получать подкрепления так долго, как это будет возможно».