Доктор Смерть - стр. 40
– Я так и поняла, – Маренн кивнула. – Рука Сталина прослеживается четко. Создать комитеты, навести беспредельный страх, это все очень на него похоже. И что же, Коко попалась в лапы такому комитету?
– Да, ее арестовали в отеле «Риц». Двое сотрудников явились к ней в комнату и без всяких деликатностей потребовали, чтобы она следовала за ними. Она сопротивлялась, назвала всех маки «фифишками», но потом все-таки подчинилась. Куда денешься? Когда ее выводили из отеля, она громогласно заявляла, что никогда не видела более уродливых рубашек, чем на этих молодых людях и более страшных сандалий, где только шьют подобное! – де Трай рассмеялся. – В общем, все они головорезы, приспешники Робеспьера, душегубы. Франция оказалась в руках безумцев.
– И что же? – Маренн насторожилась. – Как ее отпустили?
– Толком не знаю, – де Трай пожал плечами. – Пробыла она на допросе недолго. Говорят, позвонил лично Черчилль. Ты знаешь, она была знакома с ним, и, видимо, заранее заручилась поддержкой. Так что ее отпустили, и она благополучно выехала в Швейцарию. А магазин работает, там теперь толпятся американцы. Покупают «Шанель № 5» для своих подружек.
– Подружки будут довольны, – задумчиво промолвила Маренн. – Я очень надеюсь, что Франция хорошо выучила уроки Великой революции и не даст снова повести себя по кровавому пути. Она знает, куда заводят такие дорожки.
– Не знаю. Это все пустое, – де Тай наклонился к ней.
Маренн вздрогнула, она почувствовала, как все внутри нее напряглось. За окном темнело. Сквозь полураскрытую дверь из будуара с стиле Людовика Пятнадцатого, где они сидели, виднелась спальня, укрытая горностаевым покрывалом кровать под алым балдахином. Конечно, он приехал сюда не для того, чтобы обсуждать Шанель.
– Мари, я часто думал о том, сможешь ли ты простить меня, забыть, что случилось тогда, – он понизил голос и неотрывно смотрел ей в лицо. – Ведь прошло столько лет. Каких лет! Мы оба так много пережили. Казалось бы, все должно остаться в прошлом. Но я могу сказать о себе – для меня это не так. Все в прошлом кроме тебя. Ты для меня такая же, какой я увидел тебя тогда, во время Первой мировой, под Верденом. Рядом с маршалом. Ты для меня Марианна. И все, что я чувствовал тогда, живо и сейчас. Несмотря на годы, несмотря на войну. Мари, одно твое слово – я брошу все и всех. Меня не остановит даже папа римский.
Он протянул к ней руку. Айстофель зарычал. Маренн отшатнулась. Не потому что испугалась. Ее взгляд снова обратился к спальне. Она вдруг подумала, что два года назад Скорцени последним был здесь. И после него никто уже не ложился в эту постель. Она словно воочию увидела, как он садится на край, расстегивает черный китель, протягивает к ней руку, точно так же, как сейчас де Трай, обнимает ее… Нет, она не сможет позволить того, чтобы кто-то другой занял его место, возможно, даже никогда. Даже если сам Отто никогда не приедет сюда снова. Она не допустит никого в эти воспоминания. Пусть Отто не вернется к ней, он будет жить с ней в этой комнате. Она не даст потухнуть памяти даже тогда, когда состарится, и все станет далеким прошлым. «Я буду ждать тебя всегда. Здесь», – обещала она ему в сорок третьем. И даже сама не знала тогда, насколько твердым окажется ее намерение исполнить это обещание.