Доктор Сакс - стр. 12
«Счастливец – я себе нашла славного шестнадцатилетнего мальчика в мамином окошке, он считал птичек в послеужинных синих сумерках (солнце на западе толькотолько закатилось), и я его ухватила за самое адамово яблоко и съела половину его крови, он был сладок – а на прошлой неделе у меня —»
«Довольно, Контесса, вы убедили меня в том, что я мучительно верно поступил, сюда приехав, – Конвент долго не продлится – Замок, несомненно, задребезжит – но (зёв) я хочу двинуться дальше – если, разумеется, Змей и впрямь не возникнет, в таком случае я, само собой, задержусь посмотреть кошмарное зрелище собственными глазами – с немалого расстояния в воздухе —»
«Тогда это должно произойти ночью, дорогой граф».
«Увидите Матер, передайте, что я зайду навестить ее утром».
«Она увлечена карточной партией с Тесаком Утробом в Синей Колокольне – принимает Пламеюнца, Посла с широченными полными мощами… тот недавно вернулся из Жадостау, где украл лошадку для поло и отправил ее Магарадже Шпорникспура, который прислал поздравления – В Бенгальских горах, знаете, обнаружили нового Голубка. Считают его Духом Ганди».
«Эта свистопляска с „голубками“ совсем вышла из-под контроля, – нахмурился Граф. – Голубисты… серьезно?.. впрямь? Религия мне нравится практичной: кровь – это хорошо, кровь есть жизнь, – а они пускай себе сбоят со своим прахом, урнами и масляным фимиамом… бескровные теософы лунного света – экскалобурые тягомотные маразмудки на неистовой бельмене, хреномоты враскоряку на сдобных лошках и ссакоплошках, костеглавые погремки и ядосплинные яйцастики, отщепенцы, тьфу, блядослужки и чернобрадые пропойные закорюкопоклонники салотяги. Жирь. Сушь. Тупь. Смерть. Влеть! – он харкнул. – Но я сделаю все, чего желает Верховное Командование, разумеется. – Имеется ли у нас что-либо выдающееся для украшения моего ящика?»
«О, – выпалила ночеокая Контесса, стекая заушный карниз с пыли своего плеча, – сказочное уродство из нефрита – не то пряжка, не то рыжка, не то брошка какая-то, держится крепко, спаяна добротно, но главный ящик – роскошный шедевр XII века, я полагаю – из последних от делла Кверча[20] —»
«Делла Кверча! – Ах! – Граф встанцевал, пальцечмокнул, – пусть не говорят, – он потанцевал сам с собой по всему загнивающему вестибюлю, с которого повсюду стекала пыль, а там и сям вели слежку летучие мыши, в обширном же центре залы свисали африканские лозы паутин, – будто Граф Кондю отправляется на свой заслуженный отдых свежей и росистой зарею (после ночных не сказать что непродуманных загулов), отправляется к своей —»