Доктор, да вы... больной! 2 - стр. 15

– Ставим допомин. Доводим систолическое давление до 100, 500 единиц гепарина, – раздаю поручения.

– Брадикардия, – сообщаю мне.

– 0,5 атропина. Пансистолический шум. Отменить гепарин.

– Плохо дело? – спрашивает Роман Шварц. Смотрю на него и улыбаюсь: давно не виделись. После того злосчастного нападения коллега долго был на больничном, после в отпуске, затем уходила я.

– Здравствуй, рада тебя видеть, – говорю ему.

– Я тоже, – улыбается в ответ. – Так что с больным? – возвращает меня к работе.

– Возможно, разрыв левой сосочковой мышцы или межжелудочковой перегородки, – рассуждаю вслух.

– Придётся интубировать?

– Возможно.

– Давления нет, – сообщает медсестра.

– Ампулу адреналина и миллиграмм атропина.

– Маша… Машенька… я люблю тебя, – шепчет больной.

– Интубируем!

Несмотря на все наши усилия, завести сердце пациента так и не удалось. Приходится объявить время смерти. Но ничего не поделаешь. Иду в холл, где ко мне сразу подходят шесть человек. Представляются членами семьи Ивана. Самая заплаканная – пухлая женщина чуть старше 40 лет. Сразу понимаю: жена. Произношу стандартные слова про приложенные нами усилия.

– Он сказал что-нибудь перед тем как… – шмыгает женщина. Я оказалась права: это его жена, сама обозначила свой статус.

– Да, последними его словами были «Я тебя очень люблю, Мария». Он повторил их несколько раз.

Лицо женщины от огорчённого становится сначала каменным, затем злым. Она оборачивается к другой женщине, чуть моложе, и неожиданно влепляет ей звонкую оплеуху.

– Ах ты дрянь такая! Ты мне больше не сестра!

Потом разворачивается и выбегает.

«Ничего себе поворот, – думаю я. – Вот так история. Оказывается, пухляш Иван крутил со свояченицей».

– Эллина Родионовна! Вас разыскивает Никита Михайлович, – сообщает дежурный администратор. – Позвонил, ждёт ответа.

– Переведите на мой кабинет, пожалуйста, – отвечаю, а у самой сердце трепыхается от волнения.

Что он мне скажет?

5. Глава 5

Стараясь сильно не волноваться, чтобы от стресса не пропало грудное молоко («Удивительно, как оно вообще у меня ещё не прокисло, не накормить бы малышку простоквашей», – думаю чуть иронично), поднимаю трубку.

– Наконец-то, – ворчит Гранин. – Здравствуй, Элли. Как ты, как наша дочь?

– Добрый день, Никита Михайлович, – отвечаю официально. Спасибо, всё благополучно.

Его «наша дочь» меня, конечно, коробит. Но сейчас не время спорить на эту тему – моя карьера в этой клинике висит на волоске.

– Хорошо, – отвечает Гранин сухим официальным голосом. – Тебе известно, что я в командировке?

– Да.

– И ты знаешь, зачем я туда поехал?