Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы - стр. 30

Он громко рассмеялся. Бонни подозрительно посмотрела на него.

– Простите, – извинился он, – я витал в облаках.

Мистер Остуриас шел прямо к ним, лицо его раскраснелось от волнения.

– Давайте войдем, – сказал он, тяжело дыша, – а то пропустим чтение Дейнджерфильда.

– Вы ведь знаете все, что будет дальше, – сказал Стокстилл. – Вы знаете, что Милдред вернется и снова войдет в жизнь героя, снова сделает его несчастным; вы знаете об этом так же хорошо, как я, как мы все.

Его тронуло волнение учителя.

– Я сегодня не собираюсь слушать, – сказала Бонни, – мне не вытерпеть замечаний Джун Рауб.

Искоса поглядев на нее, доктор Стокстилл сказал:

– Вы ведь можете стать главой общины на следующий месяц.

– Думаю, что Джун нуждается в лечении у психоаналитика, – сказала Бонни доктору. – Она так агрессивна и мужеподобна, это неестественно. Почему бы вам не увести ее куда-нибудь и не дать ей пару сеансов психотерапии?

Стокстилл сказал:

– Опять посылаете мне пациента, Бонни? Я пока еще помню предыдущего…

Трудно было бы забыть, думал он, потому что это случилось в тот самый день, когда на заливы упали бомбы. Годы назад. В прежнем воплощении, как сказал бы Хоппи.

– Вы добились бы улучшения, – сказала Бонни, – если бы начали лечить его. Просто времени не хватило…

– Спасибо за защиту, Бонни, – улыбнулся он.

Мистер Остуриас сказал:

– Кстати, доктор, мне довелось сегодня наблюдать за странным поведением нашего маленького фокомелуса. Я бы хотел знать ваше мнение, когда представится возможность. Должен сказать, что он привел меня в недоумение… я удивляюсь ему. Способность противостоять неблагоприятным условиям у Хоппи, конечно, есть. Это вселяет мужество во всех нас, если вы понимаете, что я имею в виду… – Учитель остановился. – Но пора в зал.

Стокстилл сказал Бонни:

– Кто-то говорил мне, что Дейнджерфильд как-то упоминал вашего старого приятеля.

– Упоминал Бруно? – Бонни сразу же оживилась. – Он уцелел, да? Я была уверена, что он жив.

– Нет, этого Дейнджерфильд не говорил. Он сказал что-то ехидное о первой великой Катастрофе. Вы помните тысяча девятьсот семьдесят второй?

– Да, – коротко ответила она. – Я помню.

– Дейнджерфильд, как мне рассказывали… – На самом деле он прекрасно помнил, кто рассказал ему о словах Дейнджерфильда. Это была Джун Рауб, но ему не хотелось еще больше настраивать Бонни против нее. – Вот что он сказал: «Сейчас мы все живем в катастрофе Блутгельда, мы все – привидения семьдесят второго». Конечно, это не так уж оригинально, мы слышали такое и раньше. Мне просто недоставало того напора, с каким Дейнджерфильд сказал это… Тут все дело в его манере речи. Никто, кроме него, так не скажет.